– Что-то в этом роде, – безразлично пожала она плечами.
– Что же в таком случае представляет собой этот Пит? – Я показал пальцем на безжизненную кучу на полу.
– Он как бы присматривает за интересами Марти, – неопределенно пояснила она. – Если вас не будет, когда он придет в себя, я, может быть, смогу убедить его в том, что он ошибся. А если мне уж очень повезет, то Пит даже не упомянет о случившемся Марти. Но если вы все же будете здесь, ничто уже не разубедит его в том, что он был прав относительно наших с вами отношений.
– О’кей! – Я даже поднял в умоляющем жесте руку, чтобы попытаться прервать ее словесный поток. – Детка, вы меня убедили, я уже ушел, но еще вернусь.
– Надеюсь, вы меня извините, если я не стану вас ждать? – В ее голосе послышался арктический холод, который никак не сочетался с прозрачным пляжным халатиком.
– Конечно, – откликнулся я, направляясь к двери. – Детка, я знаю в этой квартире все. Ты же помнишь наши совместные уик-энды, так что оставь мою пижаму на стуле.
В машине я взглянул на часы, было почти шесть. Имея в виду, что я прибыл в Санта-Байя вскоре после полудня, я решил, что достаточно уже поработал в этот день и заслужил выпивку.
В отеле я справился у портье, не звонил ли мне похититель бриллиантов, готовый вернуть диадему по дешевке, но мне не повезло. Я сказал клерку, что буду в баре, на случай если кто-то мне позвонит. И меня обидело выражение его глаз, говоривших: «Где же тебе еще быть?»
Назывался он «Луау бар» единственно потому, что в нем подавали разбавленные напитки с ромом в плохонькой имитации половинки скорлупы кокосового ореха и по двойной цене в сравнении с нормальным неразбавленным алкоголем. Я заказал мартини с долькой лимона и начал расслабляться. Где-то в начале третьего мартини почувствовал себя уже достаточно расслабленным, и тут сзади меня мягкий голос спросил:
– Мистер Бойд?
Я повернул голову и увидел стоящую рядом брюнетку – дамочку с хорошей фигурой, замаскированной деловым черным костюмом и накрахмаленной белой блузкой.
– В администрации мне сказали, что вы здесь. – Она нервно улыбнулась и представилась: – Я мисс Ламон.
– Милая, – мягко возразил я, – мне уже довелось познакомиться с дамочкой, носящей это имя, а вы даже через миллион лет не сможете стать мисс Ламон.
Нервная улыбка превратилась в маску.
– Вы, конечно, имеете в виду Луизу. – Ее пальцы нервно перебирали ремешок сумочки. – Я ее сестра, Пэтти Ламон.
– Не хотите ли присесть? – пригласил я. – Луиза не сказала мне, что у нее есть сестра. Кто вы? Глава семьи?
Девушка покраснела, усаживаясь напротив меня.
– Боюсь, я лишена очарования Луизы, мистер Бойд. Я всего лишь рабочая лошадка…
– Выпьете что-нибудь? – спросил я, полагая, что выпивка могла бы немного помочь ее нервам, да и моим тоже.
– Спасибо, нет. – Она опять поиграла своей сумочкой. – Вы должны извинить меня за вторжение, мистер Бойд. Я прочитала в газете, что вы пытаетесь вернуть мистеру Ильмо украденную диадему…
– Будьте моей гостьей, – щедро пригласил я. – Если хотите вернуть ее по дешевке, мы могли бы обговорить цену.
– Но речь вовсе не об этом! – Щеки Пэтти окрасились в ярко-красный цвет. – Я надеюсь, что вы сможете мне помочь. Я не хочу обращаться в полицию и…
Она замолчала, подбирая слова, а я отпил еще немного мартини, чтобы заполнить паузу.
– Видите ли, мистер Бойд, – продолжала девушка с напряженным выражением на лице, – все дело в моей сестре Луизе. Я очень о ней беспокоюсь, но не знаю, что предпринять. Мне нужна помощь.
– Если помощь вашей сестре поможет мне найти диадему, золотце, я – ваш, – любезно согласился я. – Что же такое происходит с вашей сестрой, что не дает вам покоя?
– Понимаете, мистер Бойд, Луиза всегда была дичком в нашей семье. – В ее голосе проскользнул намек на тоску. – Я же, как полагаю, принадлежу к домашнему типу женщин. Наши родители погибли несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Поэтому, быть может, я, как старшая сестра, чувствую себя ответственной за нее. Я не хотела, чтобы она участвовала в конкурсе красоты, но не смогла ее отговорить. А сейчас Луиза замешана в эту жуткую историю вместе со всеми этими ужасными людьми, и у меня такое предчувствие, что с ней случится что-то страшное.
Пэтти Ламон откинулась на спинку стула, довольная своей отвагой, и лицо ее вновь приобрело природную чопорность. Она могла бы быть красивой – для этого у нее было все, что и у ее сестры, за одним важным исключением. Ей не хватало искры естественной, прирожденной сексуальной привлекательности. У одних она есть, у других ее нет. Это то качество, которое невозможно приобрести тем же путем, как прививается вкус к оливкам или покупается легкомысленное нижнее белье.