– Марти – ваш друг? – проявил я блестящую интуицию.
– Что-то в этом роде, – безразлично пожала она плечами.
– Что же в таком случае представляет из себя этот Пит? – Я показал пальцем на безжизненную кучу на полу.
– Он как бы присматривает за интересами Марти, – неопределенно ответила она. – Если вас не будет, когда он придет в себя, я, может быть, смогу убедить его в том, что он ошибся. А если мне уж очень повезет, то Пит даже не упомянет о случившемся Марти. Но если вы все же будете здесь, ничто уже не разубедит его в том, что он был прав относительно наших с вами отношений.
– О'кей! – Я даже поднял в умоляющем жесте руку, чтобы попытаться прервать ее словесный поток. – Детка, вы меня убедили, и я уже ушел, но я вернусь.
– Вы, надеюсь, извините меня, если я не стану вас ждать? – В голосе ее послышался арктический холод, который никак не сочетался с прозрачным пляжным халатиком.
– Конечно, – сказал я, направляясь к двери. – Детка, я знаю в этой квартире все. Ты же помнишь наши совместные уик-энды, так что оставь мою пижаму на стуле.
В машине я взглянул на часы, было почти шесть. Имея в виду, что я прибыл в Санто-Байя вскоре после полудня, я решил, что достаточно уже поработал в этот день и заслужил выпивку.
В гостинице я справился у портье, не звонил ли мне похититель бриллиантов, готовый вернуть диадему по дешевке, но мне не повезло. Я сказал клерку, что буду в баре, на случай если кто-то позвонил бы мне. И меня обидело выражение его глаз, говоривших: "Где же тебе еще быть?".
Назывался он "Луау бар" единственно потому, что в нем подавали разбавленные напитки с ромом в плохонькой имитации половинки скорлупы кокосового ореха и по двойной цене в сравнении с нормальным неразбавленным алкоголем. Я заказал мартини с долькой лимона и начал расслабляться. Где-то в начале третьего мартини я уже почувствовал себя достаточно расслабленным, когда сзади меня мягкий голос спросил: "Мистер Бойд?"
Я повернул голову и увидел стоящую рядом брюнетку – дамочку с хорошей фигурой, замаскированной, если не спрятанной, деловым черным костюмом и накрахмаленной белой блузкой.
– В администрации мне сказали, что вы здесь, – она нервно улыбнулась и представилась: – Я мисс Ламонт.
– Милая, – мягко возразил я, – я уже познакомился с дамочкой с этим именем, а вы даже через миллион лет не сможете быть мисс Ламонт.
Нервная улыбка превратилась в маску.
– Вы, конечно, имеете в виду Луизу. – Ее пальцы перебирали ремешок сумочки. – Я ее сестра, Пэтти Ламонт.
– Не хотите ли присесть? – пригласил я. – Луиза не сказала мне, что у нее есть сестра. Кто вы? Глава семьи?
Она едва не покраснела, садясь напротив меня.
– Боюсь, что я лишена очарования Луизы, мистер Бойд. Я всего лишь рабочая лошадка.
– Выпьете что-нибудь? – спросил я, полагая, что выпивка могла бы немного помочь ее нервам, да и моим тоже.
– Спасибо, нет. – Она опять поиграла своей сумочкой. – Вы должны извинить меня за подобное вторжение, мистер Бойд. Я прочитала в газете о том, что вы пытаетесь вернуть мистеру Ильмо его украденную диадему.
– Будьте моей гостьей, – щедро пригласил я. – Если вы хотите ее вернуть по дешевке, мы могли бы обговорить цену.
– Но речь вовсе не об этом! – Ее щеки окрасились в ярко-красный цвет. – Я надеюсь, что вы сможете мне помочь. Я не хочу обращаться в полицию и... – Она замолчала, подбирая слова, а я отпил еще немного своего третьего мартини, чтобы заполнить паузу.
– Видите ли, мистер Бойд, – продолжала она с напряженным выражением на лице, – все дело в моей сестре Луизе. Я так о ней беспокоюсь, что не знаю, что предпринять. Мне нужна помощь.
– Если помощь вашей сестре поможет мне найти диадему, золотце, я – ваш, – любезно согласился я. – Что же такое происходит с вашей сестрой, что не дает вам спать по ночам?
– Понимаете, мистер Бойд, Луиза всегда была дичком в нашей семье. – В ее голосе проскользнул намек на тоску. – Я же принадлежу к домашнему типу, как я полагаю. Наши родители погибли несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Поэтому, быть может, я как старшая сестра чувствую себя ответственной за нее. Я не хотела, чтобы она участвовала в конкурсе красоты, но не смогла ее отговорить. А сейчас она замешана вместе со всеми этими ужасными людьми, и у меня предчувствие, что с ней случится что-то страшное.
Пэтти Ламонт откинулась на спинку стула, довольная своей отвагой, и лицо ее вновь приобрело свою природную чопорность. Она могла бы быть красивой – для этого у нее было все, что и у ее сестры, за одним важным исключением. Ей не хватало искры естественной, прирожденной сексуальной привлекательности. У одних она есть, у других ее нет. Это то качество, которое девушка не может приобрести, как приобретается вкус к оливкам или покупается легкомысленное нижнее белье.