– Эк хватил! Где я тебе их возьму? Если запрошу – все на уши встанут. Большая наличность просто так, бесконтрольно не ходит. Надо обосновывать, объяснять, зачем. Мы же не в Америке, чтобы из кармана достать. Могу из своей зарплаты дать. Ну, может, еще с книжки снять. И то, кто-нибудь в партийный контроль капнет – чего это Никита Сергеевич, который находится на полном гособеспечении наличные снимает. В ЦК поинтересоваться могут. Уж на что Сталин был, а все свои зарплаты и гонорары на сберкнижке хранил или в детские дома отдавал. Хочешь, в детский дом пожертвую?.. Не хочешь.
Хрущев задумался.
– Можно через оклад тебе и твоим хлопцам, по верхним расценкам, но тогда официально, через отдел кадров, по трудовой. Или по договору. С артелью. Оформишь контору по заготовке или строительную, тогда может быть. Деньги снимешь, артель закроешь.
– Нет.
– На божий свет выбираться не хочешь?
– Не хочу. Нам лишний раз высовываться резона нет. Особенно после того, что было.
Хрущев заиграл желваками. Опять шантажирует…
– Намекаешь?.. Тогда ничем помочь не могу. Хотел, да не получается. Слишком требования завышенные – то не тебе так, и это – не этак. Так что иди, сам свои проблемы разгребай. Легально ты не желаешь, а серые схемы в СССР не приветствуются – все тебя ловить будут, от органов до народного контроля. К тебе потянутся и меня, через тебя, прихватят. Может не по УК, но по линии партии точно. Мне эти риски ни к чему. Я законы, которые пишу – чту! Потому что под богом хожу, который у нас ЦК, и который страшного суда дожидаться не будет. Ты под милицией, я под – ними. Понятно объяснил?
– Понятно.
– Тогда разговор окончен. Больше с тобой видеться я не хочу. Объявление, если что, чиркну.
– Тогда просьба – если встречи будут, то пусть в машине, без охраны, с одним доверенным водителем. Место встречи я обозначу заранее названием населенного пункта в том же объявлении.
Никита Сергеевич побагровел, но сдержался. Опять он сверху норовит!.. Опять свои условия ставит!
– А если ты…
– Если бы хотел, мог прямо здесь и сейчас. Или в любой другой момент. В наших возможностях вы могли убедится. Служить мы вам будем – деваться некуда, что есть главная гарантия вашей безопасности. Теперь особенно.
Опять намеки строит, на одну доску себя и его ставя!
– Новые распоряжения будут?
– Будут. Скоро! Жди!..
И долго еще Никита Сергеевич по кабинету туда-сюда ходил, кулаки сжимая и губами шевеля – проговаривал, что сказать хотел, да не сказал! Нельзя с ним так, никому нельзя, не дозволено! Но и без них невозможно. Пока. Другие трепотней занимаются, а эти могут и делают! Так что, придется потерпеть, что он умеет, жизнь под Кобой научила. Ничего, перетерпим. Потому что повязались, ниточкой одной, которая из прошлого тянется и вкруг шеи оборачивается… Хочется надеяться – вкруг их шеи… А у него…, у него в руках ее свободный конец, который если потянуть…
Глава 19
– Если больше заказов не будет, значит наши дела плохи. От челяди, которая не нужна – избавляются.
Не обрадовал Петр Семенович – нет, не обрадовал. Видно, не столковался с Хозяином.
Огляделся, слил с ботинок болотную воду. Странно он выглядел в гражданке, в пиджачке и брючках, с чистыми белыми ручками, на фоне грязных, в недельной щетине, бойцов. Но иначе как – в цивильный мир в телогрейке, грязный и вонючий не сунешься, первый же постовой тебя, до выяснения, загребет.
– Далеко забрались, черти. Все ноги истоптал, пока дошел.
Не так начал Петр Семенович. Что им его ноги, когда у них они все в потертостях и язвах от сырости. Дело обычное, когда в норах без бани и солнышка. Не в том вопрос.
– Значит, не будет нам амнистии? А как же архивы, Он же обещал их подчистить.
– Обещал. Только условие выдвинул, чтобы я списки ему подал по всем нам, по каждому, с указанием фамилий, места рождения, адресов родственников. То есть самим на себя стукнуть. Хитер Хрущ, сам нас вычислить не может, и гэбешников подключить боится, чтобы про его заказы известно не стало. Так – решил, нашими руками, нас же за глотку взять.
– А может рискнуть?
Жила, теплилась в бывших ЗК безумная надежда на обретение свободы – вычистить архивы и на гражданку с чистой совестью. Уж на что они терты-перетерты были, но тут готовы были во что угодно поверить… Чем тяжелее жизнь, тем больше веры в сказки. На что их, там, в лагерях Кумовья ловили, обещая поблажки и послабления, а то и больничку. Мягко стелили, да после спалось жестко.
– Рискнуть?.. Это не риск. Это на подносе свои головы принести. Списки Хрущу большое облегчение.
– Считаешь, будет приборка?
– Будет. Может не сразу. Пока он нас по головам не посчитает, чтобы кого-то не упустить, вряд ли сунется. Особенно теперь, когда нам каждый куст – схрон. Только, боюсь, мы сами не сегодня-завтра до людей подадимся. Наступит зима, холода, которые не подарок. Одно дело летом мокрым в норах сидеть, другое – зимой. Тут морозы за сорок могут ударить. Хоть Партизана спросите, каково это в лесу зимовать – он знает.