Это уже хуже. Крюк остерегал, чтобы не попасть под серьезный отдел кадров, который начнет проверять. Чем ниже сидишь, тем меньше к тебе интереса.
– Нет. Школа.
– Это не хорошо. Учиться надо. Что вообще имеешь?
– Паспорт.
– Ну тогда…, – генерал почесал затылок, – Только к снабженцам. Может и верно – виски ты добыл, уж не знаю где и как, но исхитрился. Значит жилка есть. К тыловикам не направлю, там дела серьезные, а на металлолом, который под списание – пожалуй. Там хрен знает кого берут – кому эти железки сдались. Числиться будешь вольнонаемным дворником. Не морщись, там за тебя срочники мести будут. Работать будешь у меня – найти что, привести, дома по хозяйству помочь или на даче и приятелям моим, которых ты знаешь. Ну а в выходные – баня. За то и держим. Ну что – согласен?..
Ну а чего не соглашаться, когда такая карьера из истопников и в штаб, генералам в услужение. И когда за спиной Крюк стоит.
– Согласен.
– Что?!..
– Так точно!
Глава 34
– Ну и что с этим делать? – Партизан пнул неподъемный вещмешок с золотом, – Зубы золотые вставлять? Я так понимаю, у государства его на деньги не обменяешь.
– Нет, – подтвердил Крюк, – Тут же загребут. Свободного оборота золота в стране нет. К ворам надо идти, а они на барыг выведут. Дело, конечно, не без риска, но другого выхода нет.
– К ворам говоришь?
Все обернулись к Петру Семеновичу.
– Если к ворам, надо по ксивам поговорить. Всерьез. Мы почти все на тех еще, в шарашке выданных, висим и, если что, по ним нас можно выцепить. Не знаю, нашли ли у Берии наши списки или нет, но лучше исходить из того, что нашли. И если Хрущев надумает нас выцепить – то рано или поздно сможет это сделать. И еще близкие. Если найти способ рисовать паспорта, то им всем можно, помаленьку имена и фамилии переписать, и место жительства поменять.
– Ты же говорил, если заговор, Хрущ нас трогать не будет.
– Пока не будет. А потом? Ну полгода, год, а дальше?.. Он мне не жена, ручаться за него я не могу. Может, конечно, что еще придумаем, но не факт. Так что, надо соломки подстелить. И лагерь этот, как бельмо на глазу, где нас разом можно накрыть…
– Предлагаешь рассредоточиться?
– Хорошо бы. Но не по лесам. Если гэбешникам и ментам дадут наводку на геологов, они все партии прошерстят, не спрячешься. Из леса надо выбираться, растворяясь среди людей. Дело конечно долгое и хлопотное, но начинать надо. И начинать – с паспортов. О чем мы не раз говорили, да только руки не доходили, если всерьез.
Все задумались – военная жилка говорила. Привыкли они сообща, да при оружии. А тут поодиночке разбегаться. Это как голым по передовой скакать.
– Что скажешь, Абвер?
– Скажу, что верно толкует Семеныч. Когда немцы меня через линию фронта снаряжали, у меня пять паспортов было и все как настоящие, в СМЕРШе только головами качали. И еще пару бланков со всеми печатями. Без бумажки – ты букашка… Может до них и не дойдет, может мы со старыми ксивами проходим, а может и нет. А толпой жить точно, не дело, на одних закупах погореть можно. Разбегаться нужно.
– Партизан?
– Есть такое. Знал мужичков, которые тихо по избам жили, хозяйство под немцами ведя и продукты им сдавая. И староста над ними. Только когда надо было, они из земли винтовочки выкапывали и в ночь немцев шли громить. Во главе со старостой, который у них за командира был. Наскочат, постреляют и в лес. А там поплутают, чтобы возможных преследователей с толку сбить и разбредаются по домам, жинкам под бочок. Немцы, конечно, шмон наводят, по деревням идут, а там все чин-чинарем, мужики землю пашут, бычков растят, чтобы Вермахту было что кушать. Немцы бы и постреляли их всех, просто так, на всякий случай, только кто план по сдаче сельхозпродукции выполнять будет?
– Не брешешь?
– Нет. Там под фрицами целые колхозы работали, как остались при отступлении наших, так и продолжали свои поля обрабатывать, со своими агрономами и председателями. Кушать всем хочется. Эти партизаны самое бельмо для немчуры были – вроде нет их, а склады и комендатуры горят. И не прищучишь никого, потому как ни лагерей партизанских, ни троп. Ничего – пустота. Такие партизаны много хлопот им доставили и выжили многие. Лесные-то шибко мерли от холода, голода, да и каратели их частенько обкладывали.
– Лесные братья потом так же. У нас в лагере их много сидело – рассказывали. Их СМЕРШ по лесам искал, а они по избам сидели, ночами на промысел выходя. Только собаками их и можно было проследить. Только они следы свои перцем посыпать стали. Потом приспособились – ночами по хуторам стали шуровать. Придут – где хозяин? Одежда, обувка его вот, а сам где-то шляется. Чего ему с жинкой не спится? Ну, конечно, оставляли в избе с полотделения автоматчиков, которые меж окон, да по чуланам прятались и ждали. Жене кляп в рот, чтобы не шумела. Он под утро придет, да в окошко постучит, чтобы щеколду отбросили. Тут его в оборот, он в несознанку – мол к родичам в соседний хутор ходил. А солдатики ему пальчики понюхают, где пороховой нагар, да плечо посмотрят нет ли там синяков… Так и извели их. А тех, что отрядами в лесах прятались, навроде нас, тех облавами выцепляли и разом кончали.