– Меня зеленый прокурор освободил.
– Ну да. А золотишко нашел, как с лагеря бежал. На той дороге… Не пыли. Не нравится мне все это. Бывших ментов не бывает. Тем более правильных. Забирай свой мешочек и уходи.
– А ты погляди сперва, прежде чем за порог гнать.
Крюк развязал мешок, высыпал на стол часть самородков, вытащил мешочек с песком. Не цацки, не портсигары, которые все ожидали…
– Допустим, я на ментов работаю. А червонец для отмазки получил и половину отмотал на общих. Пусть так. Только зачем к вам пришел?
– Не знаю. Но в ментов, рассыпающих «рыжие», я не верю. Может, вы жмура какого-нибудь хотите на нас повесить. Мы теперь золото возьмем, пальчики на нем оставим, а через миг сюда красноперые с автоматами ворвутся. Вам палка за раскрытие и побрякушки на грудь. А нам вышак.
– Складно излагаешь. Только подумай, откуда бы менты песочек взяли, который на особом учете? Деньги – да, можно в банке по расписке получить. Кольца, цепочки – из вещдоков взять. А рассыпное золото… Кто им его даст?
– Тогда зачем?
– Деньги нужны. Поиздержался малость. А у вас выход на барыг. Вы им «рыжье», они вам бабки. А я, как свою долю получу – десятую часть в общак.
– Мутишь, мент. Какие гарантии?
– Давай так… Теперь ты «рыжье» заберешь, а я здесь останусь. Один. Если это подстава, то золоту уйти не дадут, что моя жизнь против него. Возьмут твоего человечка, чтобы не сбежал, а я – хоть в распыл. За меня спрос маленький будет – сактируют и спишут, ну может еще медальку посмертную дадут. А за кило золота погоны полетят. Твой человек уйдет, через час вернется. Если вернется, значит, я чист.
– Красиво излагаешь. А если он споткнется где и ногу сломает?
– Значит, вы меня здесь зажмурите. Поэтому, лучше пошли двух. Один еще и сбежать может. Такой куш… Как тебе такой расклад? В мешок твои шестерки пусть не суются, пока до тихого места не доберутся. Если что, скажут, нашли и в ментовку несли сдать, сами не зная, что там. Доказательств против них не будет.
– Допустим… Цену «рыжья» знаешь?
– Понимаю, что не в госзакупку пришел и не ломбард, что уступить придется. Но пусть барыги цену не задирают, потому что это только часть. Пожадничают – другие более сговорчивые найдутся. И вот еще, – Крюк потянул из кармана безмен.
– Это зачем?
– «Рыжье» взвесить, чтобы что-нибудь по дороге не потерялось… А кто-нибудь не нашел…
Через час «шестерки» вернулись.
– Ну что?
– Все чики-пики. Дошли, заховали. Хвоста не было, мы поплутали малешко по проходным дворам, так что, увидели бы.
– Ну я же говорил… Как деньги будут, сигнал дай. Хоть даже на забор рубаху красную повесь. Я увижу – приду. И тогда у нас с тобой еще один разговор будет. По ксивам.
– Значит, точно – в бегах ты.
– В бегах. И не я один. Мы с приятелями одной компанией с зоны подорвались. Но это не теперь.
– А если меня здесь уже не найдешь?
– Тогда нехорошо будет. Тебе. Ты вор известный и хорониться по пыльным углам тебе не по чину. А я малявы раскидаю, что ты общак обнес, малую часть взяв, когда тебе много больше предлагали. И это ворам сильно не понравится. Целое лучше, чем кусочек. Ну а я… Я не обеднею, у меня много еще этого «железа» имеется. Так что – до встречи. До красной рубахи…
Глава 37
Прямых доказательств не было, но фамилии были известные. Некоторых Хрущев помнил еще по фронту. Не всех, но с парой генералов встречался накоротке. Война всегда тасует людей, как карточную колоду – с кем-то служил, с кем-то в госпитале лежал, с кем-то на попутном грузовике к месту назначения ехал. Иной раз буквально на пару дней с человеком судьба свела, а ты его запомнил на всю жизнь. Хрущев, конечно, в грузовиках не катался, но по фронтам, да по штабам помотался. Тогда все на одном месте долго не сидели. Кого лично не знал, о том был наслышан. Да и после войны пути пересекались. И вот теперь…
Вот они на фото, в бане, с какими-то девицами в полотенцах. Что, конечно, впрямую не возбраняется, но партией не приветствуется. Сексуальные вольности, вроде «стакана воды», Сталин пресек еще в тридцатых, когда получил статистику венерических заболеваний и падения рождаемости. Стране нужны были будущие солдаты, воспитанные в многовековых семейных традициях. А генералов на половые излишества потянуло на старости лет. Погон за такое не лишишь, но по партийной линии взгреть можно. Хотя… кто грешен не бывает.
Хрущев еще раз внимательно взглянул на фото. Прошелся по лицам. Фотография, не слова, тут сомневаться не приходится. И, значит, придется взять на веру и слова тоже. О чем они там, под водочку, беседовали, кому косточки перемывали? Посмотрим.