Милиционеры перебирали личные дела, вопросики задавали.
– Этот как давно служит?
– Почти десять лет, как пришел с фронта без ноги, так сюда и устроился.
– А этот?
– Три года. Хорошо работает, без нареканий. Там в личном деле все есть.
– Этот?..
– Меньше полугода. Он при бане был…
И так дальше, по списку, который не такой уж и большой.
– Главбуха, кладовщика и этих трех мы забираем с собой вместе с личными делами. Еще часть складских документов и из бухгалтерии изымаем по описи. Все остальные могут идти работать. И предупредите их, чтобы не болтали, или у нас могут появиться к ним вопросы. И к вам – тоже.
– Но… Я бы хотел… нельзя ли узнать, в чем их подозревают?
– Придет время – узнаете. Но если есть вопросы, можете поехать с нами.
– Нет-нет. Я все понимаю и готов содействовать следствию…
Задержанных увезли, растащив по разным тюрьмам. А одного… того еще до ворот тюрьмы отделили, и пересадили в черный ЗИС с зашторенными окнами.
– На, переоденься, – бросили на колени какую-то одежду, чуть отодвинулись, чтобы дать место. Брюки, пиджак… Повезли в неизвестном направлении.
– Повезло тебе, пацан – такой заступник нашелся.
В чем повезло? Какой заступник? Ни черта не понять…
Ехали недолго, на светофорах почти не останавливаясь.
– Выходи.
Какой-то парк, небольшое двухэтажное здание, сзади черная, которая раньше была для прислуги, лестница…
– Пошли.
С двух сторон вплотную встали крепкие, в широких плащах люди, прикрыв его от сторонних взглядов.
– Сюда.
Поднялись на второй этаж. Навстречу встал какой-то человек.
– Это кто?
– Родственник Никиты Сергеевича. Дальний. Вляпался, дурак, в историю. Теперь отмазывать придется. Только Никита Сергеевич просил, чтобы никому… Это дело их семейное, полюбовное, негоже, чтобы имя Первого Секретаря трепать начали. Так что ты его не видел. И мы – тоже.
– Это понятно…
Коридор. Дверь.
– Проходи.
Довольно просторная комната, с окном, на котором прочная металлическая решетка, чисто застеленная кровать, стол, стул, шкаф – все, что необходимо для жизни.
– Располагайся. Если что понадобится – вот звонок. Дверь, извини, будет на запоре, а то мало ли что ты надумаешь. Накуролесил, возись теперь с тобой. Как-будто у Никиты Сергеевича других дел нет.
Хлопнула дверь. И всё – ни здрасьте, ни до свидания, ни зачем и куда привезли. Студент обошел комнату, зачем-то постучал по стенам. Подошел к окну, попробовал его открыть, стуча по раме. Но за дверью кто-то тут же завозился. Нет, не сбежать. По крайней мере тихо.
Было непривычно и страшно, вот так, одному, без объяснения причин и намеков на возможные перспективы. Но Студент помнил слова Кавторанга, да и других бывших фронтовых разведчиков – если сразу не убили, значит – не убьют. Но и помнил, что они говорили дальше – а коли не убили, значит потрошить будут, шкуру с живого ремнями срезая…
Сел на кровать. Что остается – только ждать… И, может быть, надеяться. На фортуну, на Крюка, на своих…
Глава 45
– Что скажешь, Дед?
– Скажу, что надо дальше уходить в самые урманы. Пешком не сможем, пешком много на себе не унести, да и следы остаются. К реке надо. Там рыба, дичи больше. Вначале сплавом по течению на плотах или лодках, а потом, по какому-нибудь притоку мелкому вверх по течению бурлачить. Местные в мелководные реки не заходят, чтобы лодками о дно не скрестись, они большую воду любят, а нам в самый раз. Пройдем, завалы сзади поперек течения сделаем, чтобы уж наверняка. Никто эти стволы растаскивать не будет.
– Дело штабс-капитан говорит.
– Уйдем подальше, там лагерь поставим, в густолесье избы, навроде бань без окошек, срубим, внутри из камней печи сложим или костровища, чтобы по-черному топить. Так и перезимуем, вповалку. Может не шибко комфортно, но тепло, если гуртом набиться.
– А еда?
– Капканы на зверя и птицу поставим, но главная рыба. Наловим, насушим, накоптим. Рыбы в Сибири – хоть руками черпай. Запруды и ловушки соорудим из камней, верши из веток сплетем. Я – умею. Хорошо бы мукой и сахаром разжиться, но, если что, кору толочь будем. И ветки сосновые вместо чая, чтобы зубы от цинги не выпали. Меня этому тунгусы научили, еще тогда, при Царе. Легко не будет, но с голоду не помрем…
Вот только Перт Семенович был не согласен…
Глава 46
– Ну здравствуй, родственник, – на пороге, приветливо улыбаясь, стоял… Хрущев, узнаваемый по портретам в газетах. Сам, лично! Студент вскочил на ноги, не зная, что делать, – Ну дай тебя обниму, по-родственному! – Никита Сергеевич широко распахнул объятия, сделал шаг вперед.