– Ничего, – мотнул головой Дед, – Зато, без соблазнов и надежд. Некуда мне бежать и значит, паспорт ваш мне без надобности. А мой, двухглавый, нынче не в ходу. Так-то даже спокойней…
Может и верно.
– Разойдись! На сегодня построений не будет. Ничего не будет. Можете лобызать свои бумажки. До завтра. Завтра сдадите их на ответственное хранение до особого распоряжения. Ясно?
– Так точно…
В штабной избушке командиры чесали затылки.
– А не зря ты им паспорта, Семеныч оставил? А ну как сбегут?
– Все – не сбегут. А кто-то должен.
– В смысле?
– Кто-то должен сбежать, один или двое. Чистый паспорт на руках – большой соблазн, не все с ним справятся. Вот и пусть… Держать их не будем. Не надо…
– Так ты специально?
– Специально. Словам веры нет, только делам. А чтобы все разом не подались, караулы возле изб поставьте и у тех, кого на это дело отрядите, паспорта заберите. Ну или сами… Одно-двух проглядите, остальных, если побегут – стрелять на месте. Лучше в ноги, чтобы после, перед строем – в затылок.
– А если все?
– Значит – всех! Хуже, если никто… Тогда подтолкнуть придется. Вам. Подумайте, кто духом послабей – байку расскажете, про больную жену или мать, которые ждут, но могут не дождаться. Кто-то должен уйти, чтобы другие остались.
– Изувер ты Семеныч, даже немцы до такого не додумывались, – покачал головой Абвер, – Дать свободу, чтобы жизнь забрать.
– Именно так. Или у кого-то есть другие предложения? Или мне и у вас паспорта изъять? Кто утром документы сдаст – тот с нами. Кто не сдаст – того не станет… Пусть каждый сам свою судьбу выбирает.
Молчат командиры – все так, за пряником вслед кнут идет. Велик пряник – так и кнут должен быть безжалостен. Не осади теперь бойцов, разбегутся по семьям, которые, многие по десять лет не видели, вначале по зонам, а потом по лесам скитаясь. Как такое выдержать? Только там их любой участковый принять может. Радостной будет встреча, но недолгой. Кто знает, что у Хозяина в голове. Здесь их поди еще – сыщи, а там они сами, своими ножками придут. И снова колючка, вертухай на вышке… Все так.
Но и как Петр Семенович, наверное, нельзя – не война, чтобы так с людьми, чтобы надежду в руки дать, а потом… Только как иначе… Как?!..
Ночью из лагеря сбежали два бойца…
Глава 51
Разговор был приватный, не под протокол. Что называется – приятельский. Но такой, что кто-то из «приятелей» мог после него головы лишится.
– Зря ты, Никита, так.
– Как?
– В дугу нас гнешь. Не враги мы тебе. Ни тебе, ни Советской власти. В одной упряжи скакали. У меня партбилет под номером три, тот еще. У Ленина – первый, у Сталина – второй. У тебя – четвертый. Друг за дружкой идем, как кони цугом и страну тянем.
– Тянем. Только по-разному. Как лебедь, рак и щука.
– А ты – коренник?
Хрущев пристально посмотрел на Маленкова.
– Дальше цугом не получится. Только если с пристяжными скакать. Как Гоголь писал про птицу-тройку – куда несешься Русь? Куда? Нынче в головах разброд и кто-то должен на себя ответственность взять. Много коренников не бывает – иначе табун неуправляемый, который страну вытопчет. Не согласен?
Маленков кивнул. Все верно, Хозяин в стране должен быть, который решает и на себя взваливает. Только та ли фигура Никита?
– Партия, это коллективный орган.
– Брось, Георгий. Россия не та страна, где толпой решают. И никогда такой не была. Только если в Новгороде с его колоколом. А после – нет. После всегда кто-то сверху сидел. Или много с нами Сталин советовался?
– Немало. Решения, может быть сам принимал, но только когда каждого выслушает.
Не понравился Хрущеву ответ. Не туда Георгий загибает. Может Сталин и слушал, только после под себя все переиначивал. Он – мог. У него авторитет был непререкаемый. А он, если позволит таким, как Маленков, голос поднять, может не усидеть. Коллективное руководство хорошо, когда коллектив в оглобли впряжен, а ты на облучке с кнутом в руке сидишь. Так Грозный правил и Петр. Да – все. Ленин, бывало слабину давал, дискуссии допуская, но все равно свою линию гнул. И убеждал. Как с Брестским миром. Но то Ленин. А он таким красноречием не обладает. И знаниями. Не может он никого ни в чем убедить. Но может натурой взять, упрямством крестьянским. Даже если неправ. Сила – важнее правоты. Жалко Маленкова, свой он, сколько лет вместе тянули, но дай ему волю…
– Неправ ты Георгий. Против линии партии загибаешь.
– Ты – партия?
– Я Первый Секретарь. Первый! И, значит, спрос с меня с первого. И ты лучше поперек пути не вставай. Ты, конечно, мне приятель, но дело выше нашей прежней дружбы. Подумай. Может тебе лучше самому, если у тебя в голове такие мысли бродят?