– Думаю, нам лучше уединиться и поговорить за чашкой кофе. Сегодня на редкость спокойный день. Прошу сюда…
Франсин провела гостью в тесную комнатку позади галереи, заставленную холодильниками, микроволновками, кофеварками и тому подобной техникой. Столик был маленький, рассчитанный не больше чем на два стула, на один из которых опустилась Эрика. Хозяйка галереи тут же поставила перед ней дымящуюся чашку. Желудок протестовал после кофе, выпитого у Хенрика, но Эрика знала по опыту многочисленных интервью, из которых брала материал для своих книг, что по какой-то непостижимой причине человека легче разговорить за чашкой кофе, чем без нее.
– Если я правильно поняла Анри, – начала Франсин, – родители Алекс попросили вас написать что-то вроде некролога.
– Все верно, – подтвердила Эрика. – Последние двадцать пять лет мы с Алекс не встречались, и мне хотелось бы знать о ней больше, прежде чем браться за эту тему.
– Вы журналистка?
– Писательница. Пишу биографии. Я не взялась бы за это, если б не Биргит и Карл-Эрик. Кроме того, это я обнаружила ее мертвой… ну, или почти так… и поэтому теперь должна взяться за это, чтобы составить другое представление о взрослой Алекс… О живой Алекс, как бы странно это ни звучало.
– Ничего странного, – Франсин пожала плечами. – Думаю, это здорово, что вы решились взяться за это ради родителей Алекс и… ее самой.
Она перегнулась через стол и взяла руку Эрики в свою, с безупречным маникюром. Эрика почувствовала, что залилась краской, и отогнала мысль о биографии Сельмы Лагерлёф, над которой работала большую часть вчерашнего дня. Франсин продолжала:
– Анри просил меня быть с вами откровенной, насколько это возможно.
Ее шведский был неподражаем, особенно мягко рокочущее «р». И Хенрика она называла на французский манер – «Анри».
– Вы с Алекс познакомились в Париже? – спросила Эрика.
– Да, мы вместе изучали историю искусства. Сошлись буквально с первых дней. Она выглядела потерянной, я чувствовала себя потерянной… Все остальное – история, как говорится.
– Как долго вы были знакомы?
– Ну… если осенью Анри и Алекс отмечали пятнадцатую годовщину свадьбы, стало быть, выходит… семнадцать лет. Из них пятнадцать вместе занимались этой галереей.
Она замолчала и, к большому удивлению Эрики, достала сигарету. По какой-то причине Эрика не могла представить себе эту даму курящей. Зажигалка в ее руке дрожала. Франсин глубоко затянулась, не обращая внимания на собеседницу.
– Она пролежала в этой ванне не меньше недели, – продолжала Эрика. – Разве вам не было интересно, куда она пропала?
Тут Эрика удивилась, как ей не пришло в голову задать этот вопрос Хенрику.
– Нет, как бы странно это ни звучало, – ответила Франсин. – Алекс… она всегда делала что хотела. Печально, но я успела привыкнуть к этому. Не раз случалось, что она исчезала на несколько дней, а потом объявлялась как ни в чем не бывало… Вот и сейчас я с минуты на минуту жду, что откроется дверь и… хотя и знаю, что на этот раз ничего подобного не произойдет.
Ее глаза влажно блеснули. Эрика опустила голову, предоставив Франсин возможность промокнуть слезу.
– Как реагировал Хенрик, когда она исчезала?
– Ну, вы же с ним встречались. Все, что делала Алекс, было для него вне критики. Последние пятнадцать лет своей жизни Анри только тем и занимался, что боготворил ее. Бедняга Анри…
– Почему «бедняга»?
– Алекс никогда его не любила. Рано или поздно он понял бы это.
Первая сигарета была выкурена, и Франсин достала следующую.
– За столько лет вы должны были хорошо изучить друг друга…
– Не думаю, что Алекс можно было изучить, но я знала ее лучше, чем Анри. Он так и не решился снять свои розовые очки.
– Хенрик сказал, будто Алекс скрывала от него какую-то тайну… так ему казалось, по крайней мере. Это правда, как вы думаете, и если да, что бы это могло быть?
– Небывалая проницательность для Анри. Похоже, я его недооценивала, – Франсин подняла бровь идеальной формы. – На первый вопрос отвечу утвердительно. Да, я тоже всегда чувствовала, что у Алекс есть тайна. А вот на второй… – Она вздохнула. – Нет, я не имею ни малейшего представления о том, что бы это могло быть. Несмотря на многолетнюю дружбу, был уголок, куда она меня не пускала. И каждый раз, когда я подходила к невидимой черте, Алекс подавала сигнал: «Стоп! Дальше нельзя». Я принимала это, Анри – нет. Рано или поздно это его сломало бы. Скорее рано, чем поздно, думаю…