— Никогда больше так не делай! Слышишь!
Гуннар расхохотался и смеялся довольно долго, но мне было не до смеха.
— Ну ладно, не сердись! — уговаривал меня он.
— Это грязный свинарник! — взорвалась я, озираясь по сторонам.
— Ладно! Сейчас ты у меня развеселишься!
Схватив меня в охапку, Гуннар бросил меня на кровать, где целовал и щекотал, пока я не перестала злиться. Да я и не могла дуться на него дольше десяти минут.
Как только мы так помирились, Гуннар принялся искать клад, простукивая стены костяшками пальцев и стуча каблуками по деревянному полу. Он явно искал пустоту, в которой мог стоять сундук с драгоценностями. Наконец-то наше путешествие скрасили настоящие приключения!
Драгоценности! При одной мысли о них у меня учащенно забилось сердце. Я обожала драгоценности и всегда хотела иметь какой-нибудь кулончик, браслетик или перстенек, но аскетичная Деметра запрещала мне об этом даже думать.
Разумеется, на этом заброшенном хуторе я не рассчитывала разжиться бриллиантами. Даже если когда-то они тут и были, их наверняка обнаружили кладоискатели, прочесывавшие старые дома с дотошностью грабителей, те, что опустошали некогда пирамиды фараонов, погребенных вместе с несметными сокровищами.
— А что случилось с этим домом? — спросила я Гуннара, внимательно изучавшего ящики секретера и комода.
— Произошло землетрясение. И еще хутору досталось от мощных извержений кратера Крафла.[70]
В моих краях землетрясения и извержения вулканов были редкостью, и я промолчала, хотя мне казалось, что хутор Гуннара забросили, по меньшей мере, лет сто с лишним тому назад.
— Теперь я понимаю, почему твоя мать сюда не едет.
— Ей вообще не по душе Исландия.
— Где ты тогда родился? — удивилась я.
— В Норвегии.
— Разве ты не исландец?
— Я провел детство в Исландии. На ее западном побережье.
— Без матери?
— Иногда она приезжала, но больше двух недель ей было здесь не высидеть.
— С кем же ты жил?
— С прислугой.
Гуннар вырос в собственном доме, но без матери. Я выросла с матерью, но без собственного дома. Поэтому я мысленно поклялась себе, что у нашей дочери будет дом, будет мать и даже будет отец.
Я не расспрашивала Гуннара о его отце из боязни, что он начнет расспрашивать о моем. А я не знала ни его имени, ни фамилии.
Однажды Деметра сказала, что моим отцом был скрипач, с которым она познакомилась во время его гастролей, но он исчез из ее жизни, уйдя со сцены с букетами от восхищенных слушателей, даже не подозревая о моем существовании.
В тот момент мне не хотелось думать о грустном или напоминать Гуннару о его прошлом. Я хотела радоваться жизни и имела для этого все основания: Баалата была уничтожена, загадка гибели Метрикселлы раскрыта, во мне зародилась новая жизнь, и я даже рассчитывала разжиться мифическими драгоценностями.
Я снова почувствовала себя сильной и смелой. Я сбежала от исландских омниор и теперь их не боялась. Однако заброшенный хутор с его унылой атмосферой наводил меня на самые мрачные мысли.
Я сделала все возможное, чтобы привести спальню в порядок: вытерла пыль, смела паутину, убрала с кровати сгнившие тряпки и положила на матрас наши мягкие пуховые спальники. Я даже вымыла пол и проветрила помещение, чтобы в нем не так воняло гнилью, но мне по-прежнему не давали покоя две вещи — камин и портрет на стене. Из закопченной каминной трубы постоянно доносились какие-то странные звуки и шорохи, а особа на фреске не спускала с меня глаз. Разве можно было спать в такой обстановке?!
Тем не менее, мне пришлось. Затрудняюсь сказать, сколько ночей я в ней провела. Печальный золотистый свет, сиявший над Исландией днем и ночью, говорил о том, что время изменило здесь свой бег, сделав бессмысленным его привычный отсчет.
Однажды я проснулась и не обнаружила рядом с собой Гуннара, хотя его спальный мешок был еще теплым.
Я встала и поняла, что хочу есть. Одевшись, я начала шарить по комнате и обнаружила в одной из наших сумок пачку печенья. Жуя его одно за другим, я позвала Гуннара, но тот не откликнулся.
«Куда же он запропастился?! Может, любуется найденными драгоценностями? Или перекапывает сад в поисках клада?!»
Но, посмотрев через окно в сад, я никого не заметила. И стала думать о том, где женщина может спрятать свои драгоценности: в банке с вареньем на кухне, за подкладкой платья, под напольной плиткой в гостиной? Все эти места казались мне нелепыми, как в кино. Поэтому я решила прибегнуть к своей колдовской интуиции и сосредоточилась.
Оглядывая спальню, я несколько раз остановилась взглядом на секретере. Секретеры не зря называют секретерами. Они всегда таят в себе секреты, и я решила во что бы то ни стало разгадать секрет секретера заброшенного хутора.
Секретеры мне всегда нравились. Я неизменно копалась в них во всех домах, где нам с Деметрой приходилось жить. Усердно принявшись за этот, я долго не находила ничего интересного и очень злилась и на саму себя, и на секретер, но не опускала рук.
Время шло. Солнечный свет за окном уже побледнел, когда я, наконец, на что-то случайно нажала в конце одного из ящиков, и передо мной открылось двойное дно, куда состоятельные дамы обычно прячут свою любовную переписку и ключи от сейфов.
Ощупывая тайник, я наткнулась на маленький ларец, украшенный вставками из слоновой кости, дрожащими руками открыла его и затаила дух. В ларчике лежал ключик размером с иголку. Осторожно зажав его между большим и указательным пальцами, я стала его разглядывать.
«Что же он открывал?! Наверняка что-нибудь важное. Иначе, зачем его было так старательно прятать!»
Стараясь не уронить ключик, способный навсегда сгинуть в щелях между березовыми досками пола, я стала осматривать ножки секретера, его ящики и пружины, но нигде не нашла крошечной замочной скважины.
Уже собираясь прекратить поиски, я внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, я увидела впившуюся в меня голубыми глазами даму с фрески на стене. Чисто интуитивно я стала разглядывать нарисованный рядом с ней секретер. Подойдя поближе, я присмотрелась к нему еще пристальней и чуть не вскрикнула. На одном из ящиков нарисованного секретера красовалась замочная скважина.
«Неужели эта нарисованная скважина настоящая?»
Пододвинув к стене стул, я залезла на него и оказалась лицом к лицу с нарисованной дамой. Она была совсем рядом, и я хорошо видела вены под полупрозрачной кожей ее белоснежной шеи, украшенной жемчужным ожерельем.
Меня поразили глаза этой дамы. Они блестели и казались живыми. Стараясь в них не заглядывать, я с величайшей осторожностью поднесла маленький ключик к нарисованной на стене скважине. Ключ легко в нее вошел.
У меня замерло сердце. Дрожащими руками я повернула ключик против часовой стрелки, и нарисованный ящик выдвинулся из стены. За ним находился сейф, а в сейфе — сундучок. Открыв сундучок, я чуть не свалилась со стула.
Я не верила своим глазам. Сундучок был полон сверкающих драгоценностей. В нем были кольца, броши, ожерелья и серьги.
В восторге я начала их перебирать. Это было настоящее сокровище, за которое многие рискнули бы жизнью. Заперев ящик секретера на стене, я убрала ключик в карман, спустилась со стула, села за стол из красного дерева и высыпала на него содержимое сундучка.
Я была, как во сне. Драгоценности приводили меня в трепет, и я все их перемерила, унизав пальцы золотыми перстнями с изумрудами и бирюзой, надев прекрасные рубиновые серьги и приколов на грудь бриллиантовую брошь.
На мне было целое состояние.
Разумеется, сокровища принадлежали Гуннару и его семейству, но я решила оставить себе на память маленький сувенир, отсутствие которого в сундучке было трудно заметить. Это было кольцо с изумрудом. Почему-то оно мне пришлось особенно по душе, и я надела его на безымянный палец.
Изящное кольцо сидело на нем, как влитое. Казалось, всю свою жизнь оно ждало именно моего пальца. Решив оставить кольцо себе, я думала, что меня все равно никто не видит, но ошибалась.
У дверей спальни стояла и улыбалась, словно ожидая моих распоряжений, румяная девушка, одетая на манер средневековой крестьянки. У нее был пышущий здоровьем вид селянки, вернувшейся из курятника с корзинкой самых свежих яиц к завтраку. Девушка была такая пухленькая, что мне ни на секунду не пришло в голову, кем она может быть на самом деле.