– Я скажу тебе код от замка, но никогда не оставляй ворота открытыми, – вернувшись в машину, сообщил он.
«Папа говорит, никогда не открывай ворота…»
Я выпрямилась. Сон как рукой сняло. Я была уверена: доска уиджа говорила нечто подобное.
– Почему? – Мой голос дрожал.
Я заметила, как губы дяди Джеймса сжались в тонкую линию.
– Это опасно, – ответил он. – Утром ты увидишь. Дом стоит на утесе. Здесь лучше не ходить в плохую погоду. Или в темноте.
Мы проехали в ворота, и дядя снова их запер. Длинный каменный дом чернел в свете прожекторов. Мне показалось, я заметила движение в одном из верхних окон, словно штору отдернули и быстро вернули на место. Из центра шиферной крыши поднималась причудливая башенка.
– Что это? – спросила я, показывая пальцем.
– Старая колокольня, – объяснил дядя Джеймс. – Раньше здесь была школа. Колокола там уже нет. Для него тут слишком ветрено. Он постоянно звонил, и я не мог сосредоточиться на работе над своими картинами. Что ж, твои кузены, уверен, просто жаждут тебя увидеть… Пайпер в последние дни только об этом и говорила.
Теперь, когда я наконец добралась до места, мне захотелось обратно на паром. Я пригладила волосы, надеясь, что, высохнув, они не превратились в воронье гнездо. Дядя Джеймс припарковался, и, когда мы вышли из машины, под ногами захрустел гравий. Прохладный ветер касался моей кожи, а до ушей долетал далекий шум волн во мгле.
– Почему пахнет гарью? – поинтересовалась я, внезапно уловив запах дыма и пепла.
– Я ничего не чувствую, – отозвался дядя, и я тут же поняла, что он прав. Запах исчез внезапно, как будто его унес соленый морской ветер.
Дядя Джеймс достал мой чемодан из багажника, и я пошла за ним – к дому. Вскоре мы оказались в пустынной прихожей с выложенным плиткой полом и крутой лестницей, ведущей на второй этаж. Мне она совсем не понравилась, по шее побежали мурашки. Эта лестница была слишком высокой и крутой, словно созданной для того, чтобы свернуть себе шею, поскользнувшись на ней. В доме было очень душно, от жары и спертого воздуха по спине побежали струйки пота.
– Странно, – протянул дядя Джеймс. – Я думал, они соберутся здесь, чтобы нас встретить.
В эту секунду открылась дверь слева, и из нее вышла девушка – моя ровесница.
Это Пайпер.
Я помнила, что моя кузина очень хорошенькая, но девушка, которая спешила мне навстречу, была просто прекрасна. Она надела джинсы, простую розовую водолазку без рукавов, а восхитительные рыжеватые волосы собрала в густой конский хвост. Ее глаза цвета морской волны напомнили мне о русалках.
Я тут же почувствовала себя какой-то простушкой. Было немного неловко, но Пайпер подбежала ко мне и обняла так, словно мы с ней – давно разлученные сестры.
– Привет, Софи! – воскликнула она, сжимая меня в объятиях. – Я так рада, что ты к нам приехала.
– Я тоже, – ответила я, надеясь, что это не прозвучало слишком официально и что с волосами у меня все-таки не полная катастрофа.
– Где Камерон? – спросил дядя Джеймс.
Пайпер помедлила, словно знала: отцу ее ответ не понравится – и сказала:
– Я не знаю. Наверное, он в своей комнате. Уверена, он хотел поприветствовать Софи, но, похоже, приболел…
– Не пытайся выгородить его, Пайпер, – резко оборвал ее дядя Джеймс. – Когда я уезжал, Камерон был вполне здоров, и я ясно дал ему понять, что он должен быть здесь и поприветствовать кузину, когда мы приедем.
Как бы у Камерона не было из-за меня неприятностей…
– Да все в порядке… – начала я.
– Нет, не в порядке, – оборвал и меня дядя Джеймс. – Это невероятно грубо, и мне остается только извиниться за него. Боюсь, ты увидишь, что Камерон уже не тот мальчик, каким ты его помнишь. Он очень изменился с тех пор, как… ну… я думаю, ты знаешь, нашей семье пришлось нелегко.
Я кивнула и прикусила язык. Надо было найти правильное время для вопросов о Ребекке, и день приезда казался не лучшим.
– А где Лилиаз? – продолжил расспросы дядя Джеймс. – Она что, тоже внезапно заболела?
– Она здесь, папа, – отозвалась Пайпер. – На лестнице.
Вздрогнув, я осознала, о чем говорила Пайпер. На лестнице, так тихо и неподвижно, что я ее и не заметила, сидела девочка. Я встретилась взглядом с темноволосой малышкой, смотревшей на нас из-за перил. Она не улыбалась.
– Лилиаз, пожалуйста, подойди сюда и поздоровайся с Софи, – попросил дядя Джеймс.
Девочка встала, но вместо того чтобы спуститься, развернулась и, не говоря ни слова, побежала вверх по лестнице. Секундой позже на втором этаже глухо хлопнула дверь.