– Ты переоцениваешь мои заслуги. Я не имею к этому никакого отношения.
– Не стоит стыдиться того, что злодей тебя надул. Я просто счастлив, что ты выжил.
Чёрт, что происходит? Злодеи, агенты, спасение мира?
Така промолчал.
– Разве ты не рассказывал об этом своей подруге? Кажется, она растеряна.
– Я рассказал только то, что ей нужно знать.
– Подозреваю, что ей нужно знать больше. Особенно когда вижу, как ты на неё смотришь.
Така резко дёрнулся, но не повернулся. Что старик увидел в его взгляде? Кровожадность? Раздражение? Или что-то ещё?
– И она смотрит на тебя таким же взглядом, – добавил японец, и тут уже дёрнулась Саммер. Значит, определённо, раздражение. И что-то ещё. – Тебе нужно самому привезти урну на место, – продолжил он, как будто и не переходил от дела к личному. – Правительство отказывается взять на себя ответственность, а наших людей нельзя сюда вмешивать.
– Я не знаю, где находится храм, дедушка.
Ящероподобный взгляд старика обратился к Саммер.
– Она тебе скажет.
Саммер нахмурилась.
– Я? Я тоже не знаю, где это место. Поверьте, если бы знала, то давно бы ему рассказала.
– И всё-таки именно ты ему это расскажешь. Я чувствую.
Така повернулся и посмотрел на неё, как всегда загадочный.
– Известно, что мой почтенный дедушка видит то, что другим не дано. Если он говорит, что так будет, то это случится.
– Но я не знаю, где это место! – в отчаянии воскликнула Саммер. – Почему нельзя просто поверить? И что ты собираешься делать – силой выпытать из меня ответ?
– В этом нет нужды. Ты расскажешь мне, как рассказала и раньше.
По телу прокатилась волна жара. Если его дедушка на самом деле «видит», то он точно знает, на что именно намекает Така. А как можно не догадаться? Она отвернулась и принялась смотреть в окно на пригород Токио, через который они проезжали.
– Она не врёт, Така-сан, – мягко заметил старик.
– Знаю, – отозвался Така.
«Слабое утешение», – с горечью подумала Саммер.
– Я довезу вас до твоей квартиры. Рено возьмет чехол и перепакует ценности, а потом вы договоритесь, где и когда их заберёте.
Саммер ожидала, что Така станет возражать, но тот просто кивнул. Дальше они ехали молча, и лишь когда машина остановилась, старик сказал:
– Надеюсь, мы ещё встретимся, доктор Хоторн, но в более благоприятных обстоятельствах. Уверен, что так и будет.
Саммер инстинктивно склонила голову, игнорируя смех Рено. Молодого японца остановило резкое замечание деда, и она ясно представила взгляд, брошенный на неё из-под зеркальных очков.
Така выскользнул из машины и протянул ей руку; через мгновение они стояли на оживлённой токийской улице, а машина уже отъехала.
– Они забрали чемоданы, – после паузы заметила Саммер.
– Чемоданы нам не нужны, – рассеянно отмахнулся Така.
– Ты доверил кузену… клюшки для гольфа?
Это привлекло его внимание. Он пристально посмотрел на неё темными глазами.
– Я доверю ему свою жизнь.
– Тогда зачем ты предупреждал меня насчет него?
– Потому что твоюжизнь я Рено не доверю.
Саммер замерла. Мимо проходили люди, и все они вежливо игнорировали чужачку, оказавшуюся в этой чужой для неё стране.
– А она так важна для тебя?
Така промолчал. Было очень холодно, в воздухе парили снежинки. Саммер никогда не приходило в голову, что в Японии может быть холодно, но в середине января мороз пробирал до костей, а в её маскировку не включили пальто.
Она посмотрела в глубокие тёмные глаза Таки, и на одно мгновение голова странно закружилась. Саммер подумала, что может в них утонуть. Просто раствориться, припасть к нему и…
Така схватил её за руки, помогая удержаться на ногах.
– Идём.
– В твою квартиру? – Это хорошо. Она как будто опьянела. Если они останутся вдвоём, она обовьётся вокруг него, пока не согреется, а ещё…
– Нет. Там небезопасно. Я отведу тебя поесть.
– Поесть? – эхом отозвалась она, пытаясь отогнать странные, неуместно эротические мысли
– Не помню, когда в последний раз тебя кормил. Тебе станет лучше, когда ты поешь, и тогда нам нужно будет поискать безопасное место для ночлега.
– Я прекрасно себя чувствую, – мечтательно откликнулась Саммер. Значит, она голодна? Так голодна, что даже не может толком стоять? Что ж. Он так чертовски красив, и прямо сейчас, ненадолго, она тоже красива. Когда Така поведёт её по улице, она сможет прижаться к нему, его рука будет на её талии, а дыхание станет овевать щеку. Теперь, когда у неё появилось оправдание, она собиралась делать всё, что захочет.
А потом она будет паинькой, ибо что бы ни сказал безымянный дедушка, во взгляде Таки на неё не было ничего особенного.
Насчет же неё самой старик был прав. Даже слишком. Она смотрела на Таку и чувствовала ярость, разочарование, страх и непонятную признательность. И что-то ещё, что-то непреодолимое… Чему она категорически отказывалась давать название. Может, похоть? Безумие? Неважно. Она поест, ей станет лучше, и они отправятся дальше.
А пока Така вёл её по улице, и Саммер слышала биение его сердца под тканью дорогущего костюма. Она выбросила из головы всю напряженность последних дней, и её губы сами собой изогнулись в улыбке.
[1] «Чан» чаще встречается как уменьшительно-ласкательный суффикс. Применяется для обращения взрослых к детям, к любимым девушкам, подружек друг к другу. Указывает либо на младший возраст, либо на доверительность и близость отношений. Употребить «чан» в обращении к незнакомым людям, равным по возрасту и социальному статусу, значит нанести оскорбление.
Глава 21
Его святейшество благословенный Сиросама пребывал в состоянии редкостного возбуждения. Можно было бы назвать это бешенством, не покинь подобные кармические эмоции его чистейшую душу давным-давно. Он не испытывал ни вожделения, тренируя юных представителей Братства, ни радости мщения, когда те, кто стремились ему навредить, отправлялись на следующий уровень бытия. Он не разозлился, когда нарушились планы и чужак проник в самое сердце его веры на Западе, похитив важного человека прямо на глазах у самых рьяных его последователей. Даже то, что ответственные за этот колоссальный промах покорились кармической судьбе, не принесло ему удовлетворения, ведь зло свершилось. А Новый год по лунному календарю – предопределённое предком время прихода к власти – быстро приближался. Если он не найдёт урну Хаяси, то придётся придумать что-то другое.
Когда братья ворвались в музей, брат Саммо поступил опрометчиво, разбив подделку, но он ещё не научился сдерживать эмоции и чересчур распалился, убив двух охранников. Подделка... Да, была настолько хороша, что он сам ничего не заподозрил на приёме, так что одурачить ею можно было кого угодно. Но у него есть кости и прах предка – да так ли вообще нужна настоящая урна? Разве он не придёт к власти, воспользовавшись сносной копией?
Это бы сработало, и можно было бы не переживать, если бы не два раздражающих субъекта: Такаши О’Брайен и названая дочь его тётки, у которых подлинная урна.
Доберись он до девчонки, она провела бы его к руинам древнего храма, где ему предстоит обрести власть. Как только он выяснит, где руины, его последователи сразу же перевезут туда запас химического и биологического оружия. Ведь это идеальное место для того, чтобы вызвать разрушение, которое породит новую жизнь.
Однако у О’Брайена много друзей – теневая организация, на которую он работает, якудза, японское правительство. Поодиночке они не помеха его предназначению и вере его паствы. Но вместе вполне могут стать проблемой.
О’Брайен забрал девчонку и урну в Японию – плохой знак. Но они в Токио, так что пока беспокоиться не о чем. Ещё два дня до лунного Нового года, когда всё встанет на свои места.
Когда О’Брайен и его американская шлюха перестанут быть угрозой.
Така наблюдал, как прекрасная незнакомка напротив жадно уплетает оякодон[1] с неожиданной и пугающей ловкостью. Он привёз Саммер в маленький ресторанчик на перекрёстке и уже собрался было в двух словах объяснить особенности японского меню, как Саммер сразу же направилась к блюду с цыплёнком и яйцами и супу из водорослей, овощей и тофу. Ничего удивительного, если подумать, ведь её няней была Хана, так что для Саммер мисо-суп так же привычен, как куриный бульон, а оякодон для японцев – еда на все случаи жизни. Но Така всё же почувствовал себя не в своей тарелке, особенно когда Саммер поблагодарила повара, сказав “arigatogozaimasu” с верной интонацией. Тот лучезарно ей улыбнулся и получил сердитый взгляд от Таки.