– Ладно… За столом обсудим. В конце концов, если у вас с матерью другие планы, то мы с Тихоном можем и сами… – Евгений Константинович шагнул на ступеньку, но остановился и повернулся к дочери. – Лифтом поднимемся или джампом?
– Папа, ну ты же знаешь, мама не любит, когда ты как мальчишка прыгаешь по балконам. В твоем возрасте и чинах это несолидно.
– Ну да, ну да… – поморщился Мирский. – Для вас сорок лет – это уже запредельная дряхлость, а пятьдесят – и вовсе ископаемое.
– Ничего подобного… – Аня поторопилась исправить оплошность. – Ты у меня еще о-го-го. Сам же любишь повторять, что вид бегущего полковника в мирное время вызывает смех. А в военное – ужас. Соседи не один раз видели тебя в мундире. Так ты что, рассмешить их хочешь или напугать?
– Научил на свою голову… – проворчал Евгений Константинович и развел руками. – Лифтом так лифтом.
Потом наклонился к Тихону и, заговорщицки понизив голос, прошептал:
– Извини, брат, как-нибудь в другой раз попрыгаем. А вообще, мотай на ус – все, что ты говоришь женщине, даже походя или в шутку, раньше или позже будет использовано против тебя. Так что следи за языком. Особенно если вдруг захочется слегка приврать или похвастаться.
От неожиданности и удивления парень сбился с шага, а полковник усмехнулся и подмигнул. Мол, вот как хочешь, так и разумей. Взрослые любят недомолвки, считая, что слушатель не вполне созрел для серьезного обсуждения «житейской» темы. Отшучиваясь затасканной фразой: «Подрастешь – поймешь». Вот только кому нужна чужая мудрость потом, когда самому придет пора других учить, опираясь на проделанные ошибки и багаж лично приобретенного опыта?
Старшие офицеры всматривались в лица, пытались понять смысл разговора и на второстепенные мелочи внимания не обращали. А те взяли и стали самыми важными. Хорошо, адъютант обратил внимание на вопиющие несуразности и нарушения в форме одежды.
После этого нюансы принялись вспоминать все. И сочетание цветов не уставное, и шевроны странные, да и вообще весь интерьер… Черт. А все – челнок ушел… Повтора не будет. Сидите, морщите лоб и вспоминайте.
В общем-то так и начали. Все вместе и вслух. Но Мирский анархию пресек сразу. Очень уж кстати дочь позвонила. Прикинув, как ситуацию использовать с наибольшей выгодой, Мирский всучил каждому по планшетке и приказал не покидать кабинет, пока не вспомнят и не запишут все, что увидели и запомнили. Обсуждать и переговариваться друг с другом – категорически запрещается.
Если управятся раньше восемнадцати – вызывать его. Если нет – обсуждение переносится на утро. Тем более, полковник рассчитывал пополнить поступившую информацию какими-то, пока неизвестными сведениями, получив их от сына Иона фон Видена. Так что причина для его отсутствия была весьма уважительная. А уж как он собирался ее использовать – вопрос другой. Да и кто сказал, что допрашивать… нет, беседовать можно только в кабинете? Стадион чем хуже? Даже наоборот… В плане секретности – лучше не придумать. Ор такой, что любую прослушку забьет.
Все это Евгений Константинович прокрутил в голове, пока ожидал лифта и поднимался в квартиру. Дальше – начиналась вотчина Анастасии Павловны. А в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят…
Широко улыбаясь и даже отшучиваясь дежурными фразами, попытка сказать нечто свежее и оригинальное могла окончиться промахом, показав всем, что полковник, вопреки давнему обещанию, «принес работу домой», Мирский аккуратно высвободил Тихона от женской опеки и спровадил в ванную. Ну и сам заодно уединился в соседней кабинке.
«О-хо-хо… Что же ты, дружище, хотел мне сказать своим посланием? Что я должен понять? А главное, – откуда такая невероятная секретность. Ведь не один год знаем друг друга. Мог же черкнуть пару строк. Мол, вот доказательство чего-то там… После просмотра уничтожь».
– Тихон! Женя! Не задерживайтесь! Мы уже накрываем на стол!
Еще бы… Анечке пока далеко до материнской мудрости, зато Анастасия Павловна давным-давно усвоила непреложную истину общего характера: «Соловья баснями не кормят» и для личного пользования: «Сытый мужчина мягок и податлив, как воск. Голодный – существо непредсказуемое». Так что, даже ничего не поняв из сумбурного рассказа дочери, меры предосторожности приняла. Впрочем, Мирский не сильно удивился бы, узнав, что жена и дочь прекрасно объяснились. Сигнальная система у женщин настолько же совершенна, насколько непонятна особи другого пола. Взгляд, интонация, жест и все – суть изложена. Детали воспоследуют…