«Ты не защитил ее».
– Зато спас тебя, – спокойно ответил Антон.
«И что теперь?»
– Теперь прослежу, чтобы тебя не убили до зимы.
«Кто?»
– Чтобы никто, – он чуть подался вперед, делая ударение на последнем слове, – не убил тебя до зимы.
Сердце ухнуло куда-то в желудок.
«Откуда ты узнал про взрыв?»
Антон провел рукой по лицу, и я мысленно накинула ему еще лет пять.
– Хельга предупредила. Она была вещая. Назвала место и время, сказала, что я должен найти девушку и спасти, пусть даже ценой чужих жизней, – он задумчиво смотрел куда-то поверх моей головы, и впервые в лице его мелькнуло что-то, похожее на сожаление. – Сказала, что девушка будет одета в джинсы и синюю футболку, с мокрыми волосами, испуганная и не от мира сего.
Я потрогала влажные от дождя кончики волос – кажется, в них осталась стеклянная крошка – и незаметно вздохнула. По крайней мере он не террорист.
– Еще она сказала, что девушка может исчезнуть, – продолжал телохранитель. – Просто перестать быть. Я тогда не понял, что это значит, пока не увидел, как ты это делаешь.
Я нервно покрутила кольцо на безымянном пальце.
– Это что, – Антон кивнул на мою руку, – волшебное кольцо?
“Кто верит в волшебные кольца?”
Телохранитель неожиданно усмехнулся.
– Мир большой. И сложно устроен. В древности вот считали, что весна наступает, потому что Персефона возвращается из царства Аида. И мать ее Деметра так радуется, что все вокруг расцветает.
Мифы древней Греции? Он серьезно?
Но вместо этого я спросила совсем другое.
«Ты считаешь, это правда? Про Персефону?»
Чтобы он увидел буквы, мне пришлось ткнуть в них пальцем. Мышцы отозвались болью.
– Люди в это верили, – Антон пожал плечами, но получилось, как будто качнул телом вверх-вниз. – Во что верит много людей, то и правда. Так устроено.
Ну да. И Дед Мороз существует. И Снегурочка. И Персефона.
Я устало ткнулась лбом в стекло. Вместо полей с пасущимися коровами взгляд выхватил хаотичные отпечатки тех, кто ехал в электричке до меня – крупные, мелкие, едва заметные, липкие и совсем прозрачные. К одному даже приклеилась крошечная мошка. Я дохнула на заляпанное стекло, и на нем проявились три коротеньких слова. "Мир сошел с ума".
Напротив раздался короткий смешок.
– А он никогда и не был нормальным.
Улыбка сделала лицо Антона несуразным. Наверняка он и сам это знал – искривленные губы тотчас выпрямились.
– Ты ведь просто веришь, что эти строчки сейчас появляются на столе, – пояснил он. – А кто-то поверил, что весна – юная девушка, которая пробуждает природу, принося в мир новорожденное дитя. За ней приходит Лето – страсть и пиршество, время праздновать и любить. Потом настает время мудрой осени с плодами посеянного. И в самом конце – убийственно холодная Зима.
Люди во многое верят. Иногда хватает веры одного человека, как у тебя. Иногда нужно, чтобы поверил целый народ. Сложно мир устроен, в общем. И все в нем есть. Во что веришь, то и есть.
Я задумчиво потрогала крошечный осколок, впившийся в руку с внутренней стороны запястья. Вокруг него запеклась кровь. “Во что веришь, то и есть”. Какое простое объяснение. Только Антон, видимо, не в курсе, что те, кто верит сам, вынужден платить за фантазии кусочками души. А Лестер никогда не упоминал, что веры нескольких людей хватит, чтобы что-то оживить. И про Дев он ничего не говорил.
Чего-то не хватало в этом пазле. Вопрос вертелся в голове, но я никак не могла его поймать. В электричке было душно, открытые форточки не спасали. Мысли путались и сливались в какофонию разрозненных сюжетов.
Вдруг за спиной раздался приятный мужской баритон:
-Билетики, граждане, готовим, показываем. Все готовим билетики!
Антон встрепенулся, рука нырнула под куртку, но почти сразу же легла обратно на колени. Что там такое? Повернуть голову казалось сродни пытке, так у меня затекла шея.