Осмотрелась. Мельком глянула на сидящего Боренбойма:
— Хорошо.
Мужчина достал из рюкзака веревку. Разрезал ножом пополам.
Они подняли Боренбойма. Сняли с него наручники. Стали снимать пиджак.
— Вы по-человечески можете сказать, что вам нужно? — спросил Боренбойм.
— Пока не можем. — Дибич взяла его правую руку, обвязала веревкой.
— Я не храню деньги дома.
— Нам не нужны деньги. Мы не грабители.
— А кто вы? Страховые агенты? — Боренбойм нервно усмехнулся. Облизал сухие губы.
— Мы не страховые агенты, — серьезно ответила Дибич. — Но ты нам очень нужен.
— Для чего?
— Расслабься. И ничего не бойся.
Они привязали его за руки ко вбитым в стену костылям.
— Вы садисты? — Боренбойм стоял. С разведенными в стороны руками.
— Нет. — Дибич сняла пальто. Под ним был синий костюм в тончайшую полоску.
— Чего вам надо? Какого хера? — Голос Боренбойма сорвался.
Мужчина залепил ему рот клейкой лентой. Дибич расстегнула сумку. В ней лежал продолговатый мини-холодильник. Она открыла его. Вынула ледяной молот.
Мужчина расстегнул Боренбойму жилетку и рубашку. Разорвал майку. Внезапно Боренбойм ударил его ногой в пах. Мужчина согнулся. Зашипел. Опустился на колени:
— Ох-хо…
Дибич ждала. Оперлась на молот.
— Ой… — морщился мужчина.
Дибич подождала немного. Посмотрела на висящий на стене свиток:
— Лед тает, Обу.
Мужчина приподнялся. Они приблизились к привязанному. Боренбойм попытался ударить ногой Дибич.
— Держи его ноги, — сказала она.
Мужчина кинулся. Обхватил колени Боренбойма. Сжал. Замер.
— Говори сердцем! — Дибич красиво размахнулась. Молот со свистом описал полукруг.
Обрушился на грудь Боренбойма.
Боренбойм зарычал.
Дибич приложила ухо к его грудине:
— Говори, говори, говори…
Боренбойм рычал. Дергался.
Дибич отшагнула. Размахнулась. Ударила. Изо всех сил.
Молот треснул. Куски полетели в стороны.
Боренбойм застонал. Повис на веревках. Голова упала на грудь.
Дибич приникла:
— Говори, говори, говори…
В грудине возник звук.
Дибич вслушалась.
Мужчина слушал тоже.
— Мо… хо… — произнесла Дибич.
Удовлетворенно выпрямилась:
— Его зовут Мохо.
— Мохо, — произнес мужчина. Поморщился. Улыбнулся.
Брат и сестры
Боренбойм открыл глаза.
Он сидел в треугольной ванне. Теплые струи воды приятно обтекали его тело. Напротив сидели две голые женщины.
Ар: 31 год, полная, блондинка, голубые глаза, большая грудь, округлые полные плечи, простоватое улыбчатое деревенское лицо.
Экос: 48 лет, маленькая, стройная, блондинка, голубые глаза, лицо внимательное, умное.
В просторной ванной комнате был полумрак. Только три толстые голубые свечи горели по краям ванны.
— Здравствуй, Мохо, — произнесла маленькая женщина. — Я Экос. Твоя сестра.
— Здравствуй. Мохо, — улыбалась полная. — Я Ар, сестра твоя.
Боренбойм вытер влагу с лица. Огляделся. Задержал взгляд на свече:
— А я Боренбойм Борис Борисович. Моя единственная сестра, Анна Борисовна Боренбойм Викерс погибла в автомобильной катастрофе в 1992 году. Близ города Лос-Анджелес.
— Теперь у тебя будет много сестер и братьев, — произнесла Экос.
— Сомневаюсь. — Боренбойм потрогал обширный синяк на груди. — Мама уже на том свете. Отец лежит после инсульта. И вероятность, что он осчастливит меня братом или сестрой, практически равна нулю.
— Родная кровь не единственная форма братства.
— Конечно. Есть еще братство по несчастью, — кивнул Боренбойм. — Когда живьем в братскую могилу кладут.
— Есть сердечное братство, — тихо произнесла Ар.
— Это когда один другому сердечный клапан продает? А себе искусственный ставит? Слышал про такое. Неплохой бизнес.
— Мохо, твой цинизм скучен. — Экос взяла его левую руку. Ар — правую.
— А я вообще скучный человек. Поэтому и живу один. А цинизм — это единственное, что меня спасает. Вернее — спасало. До второго марта.
— Почему только до второго марта? — Экос гладила под водой его запястье.
— Потому что второго марта я принял ошибочное решение. Я решил ездить только с водителем, а охранника не брать. Временно отдать его Рите Солоухиной. Которой? Нужен водитель. Потому что? Она ошпарила руку. Когда? Делала фондю. Сыром расплавленным, сыром…