Шли по старому следу. Семен Катасонов в первой упряжке оказался вместе с Ефимом Студеновым. Хоть и задыхались от встречного ветра, но несколькими фразами все-таки успели перекинуться тамбовчане. На «Таймыре» времени для разговоров у них не было. Дав семь часов на отдых своим матросам, Ильинский заторопился назад.
Узнал Семен, что начальника экспедиции беспокоит возможность повторной зимовки. Все началось с обеда в кают-компании, когда Вилькицкому показалось, что повар не очень бережно расходует продукты.
— Скажите, каково положение с провиантом? — спросил он у старшего офицера.
— Запасов продовольствия хватит нам месяцев на восемь-девять, — ответил Транзе. — Стало быть, мы сумеем продержаться здесь где-то до октября или ноября. Но я уверен, что не позднее сентября мы все будем отдыхать в Петербурге. Так что, Борис Андреевич, нет ни малейшего повода для беспокойства...
— А если нам случится зимовать здесь еще раз? — перебил Вилькицкий.
Вопрос остался без ответа. Настроение у всех прочно испортилось. Перспектива второй зимовки, когда еще не видно конца первой, никого не воодушевляла.
— Наш начальник имеет удивительные способности делать людям неприятности, — проворчал кто-то из офицеров.
— Я не расслышал вас, — строго произнес Вилькицкий. — Повторите громче.
Никто, конечно, не посмел повторить. Из-за плохого освещения Вилькицкий не узнал говорившего, но смысл фразы он сумел все-таки понять и сразу же после второго блюда ушел в свою каюту. А через неделю во всех деталях родился план отправки половины команды на «Эклипс», а потом и на Большую землю. Предложение начальника экспедиции нашло поддержку в Петрограде. Суть плана сводилась к следующему: группа моряков, примерно половина всего экипажа «Таймыра» и «Вайгача», должна была пешим порядком добраться до «Эклипса», который дрейфовал где-то в трехстах километрах от ледокола-флагмана. Отсюда полярникам предстояло добираться до устья Енисея.
— Может быть, это и правильно! — сказал Семен, когда Ильинский, заметив, что люди в упряжке совсем выбились из сил, приказал запасной команде сменить их. Семен и Ефим с наслаждением распрямили плечи, передали кожаные лямки свежей тягловой силе.
Пропустив вперед сани, земляки, пошатываясь, побрели следом.
— А я так считаю: начальник мудро решил! — продолжил разговор Семен.
— Не думаю, сударь мой!
— А ты рассуди сам: народу на судах сейчас много, тесно, делать всем нечего. Кормят нас с оглядкой. Если же половина команды уйдет, то оставшимся продуктов сполна хватит хоть еще на год...
После большого привала, когда повар флагмана угостил гостей обедом, матросы «Таймыра» повернули в обратный путь. До «Вайгача» оставалось еще миль пять. Но они-то оказались самыми трудными. Двигался обоз медленно, с частыми передышками. Добрались до корабля почти через двое суток.
Отдохнув как следует после трудного похода, кочегары и машинисты «Вайгача» принялись за ремонт винта. Поскольку его опять затянуло свежим льдом и засыпало снегом, то начали работы с вымораживания кормовой части корабля. Несколько дней долбили лед, рвали его шашками, распиливали пилами. Трудились все дружно, весело.
Когда закончили восстановление ходового винта, Ильинский собрал всех ремонтников в машинном отделении. Помещение имело не очень приглядный вид. От мороза и подтеков краска отстала от стен и висела лохмотьями. С потолка капало. Только медные части машин и приборов, надраенные до блеска, весело поблескивали в лучах полярного солнца.
— Спасибо, братцы, за службу! — с чувством произнес механик. — Вы буквально на своих плечах принесли нужную лопасть с «Таймыра». Ремонт ходового винта произведен в ледовых условиях в два раза быстрее, чем это делают профессионалы в стационарных ремонтных доках. Хочу особо отметить рвение машинистов Колчанова и Бера, кочегаров Ильина, Катасонова и Мячина.
Однако в полной мере трудовой подвиг машинистов и кочегаров оценили значительно позднее, когда «Вайгач» выручил флагмана, который на чистой воде сел на мель.
Но не будем забегать вперед. Тем более, что к тому времени, когда машинное отделение рапортовало о готовности корабля к плаванию, другие заботы занимали участников экспедиции. Полным ходом шла подготовка к переходу значительной части личного состава ледоколов на «Эклипс» и далее на Большую землю. В трюмах и на свежем воздухе строили санки. Поскольку капитан «Эклипса» Отто Свердруп мог помочь только тремя нартами с собачьими упряжками, основную часть грузов надо было тащить на санках самим матросам.
Одновременно для участников предстоящего похода развешивали ежедневное пищевое довольствие, подбирали палатки, теплую одежду и обувь, заплечные сумки, топоры, защитные очки и многое другое. Уточнялись (в который раз!) списки самих моряков, покидающих «Таймыр» и «Вайгач». Экипажи кораблей разделили примерно на две группы: уходили явно больные или с ослабленным здоровьем. Кроме того, с кораблей решили списать тех офицеров и матросов, которые не имели нужных для повторной зимовки профессий. Таким образом в списках «береговой партии», начальником которой Вилькицкий назначил летчика Д. Н. Александрова, оказалось 39 человек. Среди них были старший офицер «Таймыра» Н. А. Транзе, который только что перенес повторный приступ аппендицита, и старший офицер «Вайгача» Н. А. Гельшерт, поскольку гидрографов в экспедиции было много.
Ефим Студенов проводил в дорогу своего земляка Михаила Акулинина, Федор Ильин и Аркадий Киреев простились с фельдшером Василием Мизиным, кочегаром Василием Мячиным, который очень ослаб. Последний Большую землю так и не увидел, а скончался через два дня после того, как береговая группа достигла «Эклипса».
19 мая 1915 года стояло тихое, безветренное утро. Погода в этот день выдалась отличная, как по заказу. Небо без единого облачка, воздух легкий и прозрачный. Безбрежная ледяная равнина в лучах низкого солнца сияла весенним блеском. Отъезжающие и провожающие скучились на ледяном поле возле «Таймыра». Прощальное рукопожатие, напутственные слова.
— Миша, матери от меня низкий поклон передай! — говорил Акулинину Студенов. — Может, свидеться больше не придется!
— Ну, что ты, все обойдется благополучно.
— Завидую я вам, к родной земле идете, — вздохнул Федор Ильин.
— Дождетесь, Федя, и вы своего часа. Вон теплынь какая, скоро, верно, разойдутся льды возле кораблей... — отозвался Мизин.
Матросы разошлись по своим санкам, взялись за постромки, и отряд двинулся в путь. Через две недели радисты Аркадий Киреев и Иосиф Никольский одновременно приняли радиограмму начальника береговой партии, в которой тот сообщил, что моряки, сравнительно благополучно прошли около 300 миль и прибыли на «Эклипс».
А в конце июля в кочегарке «Вайгача» раздалась команда:
— Старшина Ильин, разводите пары!
Федор так и застыл на месте. Наконец-то появилась возможность вырваться из плена.
— Старшина! Какого дьявола вы стоите?! Немедля за дело!
— Слушаюсь! — гаркнул Федор. — Есть разводить пары!
За полчаса до этого разговора командир корабля вызвал мичмана Ильинского. Новопашенный стоял на мостике, наблюдая в бинокль за тем, как таял и обламывался лед по краям ледяного поля, почти в центр которого был впаян «Вайгач». И хоть температура еще не превышала одного градуса тепла, все-таки чувствовалось, что недалек уже час, когда корабль сумеет пробить себе дорогу к чистой воде. Высказав эту мысль, командир поинтересовался состоянием ходовой части ледокола.