Потом начальник экспедиции дал команду изменить курс «Таймыра» и бросить якорь вблизи неизвестного острова. Когда якорная цепь со звоном поползла в воду, в воздух взмыли тучи испуганных кайр и чаек.
— А теперь настал черед поискать среди скал северного Робинзона! — пошутил Вилькицкий. — Будьте добры, Алексей Николаевич, распорядитесь отправить на берег группу матросов и передать радиограмму о том, что экспедиция сделала свое первое географическое открытие. Но прежде потрудитесь определить точные координаты острова, который мы назовем...
— Именем Вилькицкого! — услужливо подсказал кто-то.
— Вилькицкого? — удивленно повторил начальник экспедиции. — Можно, конечно, в память об отце... Но все-таки дайте в Петербург радиограмму: «Открыли неизвестный остров в архипелаге Де-Лонга. Прошу разрешения назвать его именем цесаревича Алексея Николаевича».
Через несколько минут шлюпка с добровольцами направилась к острову. Гребцы старались изо всех сил, так как всем не терпелось поскорее ступить ногой на только что открытую землю. Шутка ли, экспедиции удалось сделать важное географическое открытие в XX веке, когда, казалось, у природы не осталось никаких тайн.
Новые русские владения выглядели мрачновато. Высокие бурые каменные громады отделяли прибрежную полосу острова от центральной его части. Лодка причалила к берегу в том месте, где скалы дальше отступали в глубь суши. На красном песке сонно отдыхала стая моржей. Они лениво переползли, освобождая дорогу странным существам в черных бушлатах и бескозырках. Спокойствие моржей лишний раз свидетельствовало о том, что человек еще не успел испортить с ними отношения. Скалы облепили тысячи птиц, внешний вид которых напоминал уток. Это были кайры. Среди них выделялись крупные белые чайки-бургомистры.
Осмотрев остров, добровольцы возвратились на ледокол. Их сообщений
ждал весь экипаж судна. В матросских кубриках и кают-компании только и разговоров было, что об острове, который открыл лейтенант Жохов. Многие были склонны приписать первую серьезную удачу экспедиции везению нового начальника.
— С удачливым начальником нам никакие льды не страшны, — сказал телеграфист Иосиф Никольский, когда к нему в рубку заглянул Ефим Студенов.
— Ты, конечно, прав, Иосиф, Вилькицкому здорово повезло. Но, согласись, разве это справедливо, что обошли лейтенанта Жохова, который первым увидел остров?
— На кой черт дался твоему лейтенанту этот остров? — возразил Никольский. — Вилькицкий-старший, надо думать, побольше Жохова заслуг имеет на Севере. Старику бы память вечная! А вот зачем царского сынка к острову приплели? Вот вопрос... 1
— Ясно, зачем. В адмиралы метит наш новый начальник!
— Все дело в удаче, — азартно рассуждал Борис Андреевич, — я верю в свою судьбу. Может, нам удастся еще что-нибудь открыть.
— Дай бог, Борис Андреевич. Дай бог, хоть мы люди не больно уж религиозные, — шутил Жохов. — Я, можно сказать, вхожу во вкус участия в географических открытиях.
Судьба, словно вняв просьбе полярников, вновь улыбнулась им. Через несколько часов после начала движения вдоль кромки ледяного массива на капитанских мостиках «Таймыра» и «Вайгача» почти одновременно была замечена справа по курсу темная полоска еще одного неизвестного острова.
Когда на него были высажены добровольцы, они увидели пустынную землю. Только где-то у самого горизонта над скалами кружились чайки. Взяв пробы грунта и отсалютовав выстрелами в честь открытия новой земли государства российского, полярники покинули остров.
СЕВЕРНАЯ ЗЕМЛЯ
Н о самое удивительное случилось ранним утром 3 сентября 1913 года, когда великое открытие случайно сделал судовой врач «Таймыра» Старокадомский.
Каким-то чудом ординатор морского госпиталя в Кронштадте стал в 1909 году врачом ледокольного судна, отправляющегося в столь сложное плавание. Трудно сказать, чем обосновывалось это назначение, так как Леонид Михайлович имел серьезный физический недостаток — у него была ампутирована выше локтя левая рука. Кроме того, Старокадомский очень страдал от морской болезни. Тем не менее Леонид Михайлович в течение шести лет довольно исправно нес санитарную службу на «Таймыре»; закончил службу на Севере уже в 1935 году после участия в экспедиции на ледорезе «Ф. Литке».
В 1913 году Леонид Михайлович был среди офицеров самым старшим по возрасту, ему перевалило тогда за тридцать. Строевой выправкой и аккуратностью врач не отличался. Китель висел на его худой фигуре, как на вешалке. Носил Старокадомский широкую, начинающуюся у висков бороду и пышные усы. В те годы бородачи на флоте были редкостью, офицеры, как правило, отпускали только усы.
Врач «Таймыра» оказался на редкость предприимчивым и деятельным человеком. С первых же дней пребывания на ледоколе Леонид Михайлович взял на себя обязанность судового летописца, изо дня в день занося в дневник все интересное, что говорилось и делалось офицерами экспедиции. С матросами врач общался редко, передоверив здоровье низших чинов фельдшеру. Кроме того, Старокадомский считался весьма искусным препаратором морских животных.
В ночь со 2 на 3 сентября 1913 года Леониду Михайловичу не спалось. Судовой врач коротал время на капитанском мостике, изредка переговариваясь с вахтенным офицером мичманом Гюне. Часа в четыре утра доктор заметил впереди очертания высокого берега, на котором виднелись горы, покрытые снежными шапками. Врачу было совершенно ясно, что он видит гигантскую неведомую землю. Леонид Михайлович скосил взгляд на Гюне. Рассеянный мичман ничего не заметил, он продолжал смотреть в противоположную сторону от гористого берега. После минутного колебания Старокадомский решил ничего не говорить вахтенному офицеру, а сам отправился к Вилькицкому и сообщил, что обнаружил новую землю.
Так вахтенный начальник мичман Гюне оказался только свидетелем исторического открытия, сделанного медиком Л. М. Старокадомским.
Вскоре на мостик поднялся и лейтенант Жохов. Здесь он застал начальника экспедиции, Старокадомского и еще нескольких старших офицеров «Таймыра». Их взгляды были прикованы к огромной черной суше, которая тянулась до самого горизонта. Даже невооруженным глазом можно было различить бурый мох, покрывающий прибрежную часть земли. Высокие горы круто обрывались у самой воды. Некоторые вершины достигали пятисот метров.
— Земли-то конца и края нет. Если это остров, то он просто огромен! — воскликнул Жохов. — Скорее всего мы открыли архипелаг...
— Полно, Алексей Николаевич! — рассмеялся начальник экспедиции. — Уж не думаете ли вы, что наш дорогой эскулап открыл Америку в Ледовитом океане?
— А почему бы и не так, Борис Андреевич?
Начальник экспедиции свел к шутке догадку лейтенанта Жохова, так как в первый момент даже не предполагал, что им посчастливилось сделать в сентябре 1913 года самое крупное географическое открытие XX века. Черная полоса суши, которую заметил судовой врач «Таймыра», на самом деле оказалась архипелагом, состоящим из четырех крупных и ряда мелких островов. Все эти и другие подробные данные о Северной Земле (а это была она) почти через двадцать лет добудет уже советская полярная экспедиция под началом Г. А. Ушакова, которая впервые проведет исследование архипелага и нанесет его на карту.
Так будет. Пока же Вилькицкий отдает приказ пройти мимо таинственного острова миль шестьдесят — семьдесят на север. Но определить, что представляет собой вновь открытая земля: один гигантский остров, изрезанный бухтами и заливами, или систему нескольких островов, которые отделены друг от друга проливами, так и не удалось. Ледоколы не могли долго находиться в этом районе. В любую минуту ледяные поля могли сомкнуться и поймать корабли в западню.