Однако Ривен сумел себя сдержать без всяких внешних воздействий, решив просто не обращать на бормочущих Снешку и Бетти внимания. Тоже своеобразное решение. Для тех, кто готов терпеть что угодно до бесконечности, по крайней мере.
Знай, ты в карнавале сам себя обманешь.
Блеск фальшивый манит,
Станет жизнь игрой!
Знай, однажды будет край!
Тебя осудят за игру без правил,
И не будет права стать самим собой!
Судя по повторяющемуся несколько раз припеву, сама песня уже закончилась и теперь звучал ее финальный отыгрыш. Махнув лапкой и на сородичей и на Ривена – уж чего из его души было не выжать, так это искренней зависти – Лерка принялась кружить в толпе уже начавших переругиваться поклонников Дарси и их позабытых спутниц. Здесь концентрация нужных эмоций была достаточно сильной, но Лерка не обманывала себя, понимая, что людей подталкивают к ним исключительно текущие обстоятельства. Среди них не было, пожалуй, ни одного, кто долго станет изводить себя обидой и ревностью достаточно долго, кто сумеет возненавидеть ведьму за ее коварное обаяние или попавшего под эти чары приятеля за «неверность»… оставалось собирать накипь здесь и сейчас, пользуясь царящей атмосферой. Даже без хозяйки в мире людей импе было проще – но разве это справедливо, когда только у нее, единственной в четверке, постоянного хозяина не было? Не та аудитория. Принцессы, все без исключения считающие себя прекрасными, колдуньи, аналогично признающие себя либо просто великими, либо несказанно великими, да и мальчишки-герои не хуже. Неуверенным в себе ни в одной из Трех Школ делать особенно нечего… но должны же быть исключения! Они всегда есть.
На второй песне к выступающим на сцене добавилась импровизированная подтанцовка в лице Стеллы и Айши, кажется, уже переставшей опасаться кажущейся хрупкости костюма. Резковатый и туго возведенный, как пружина, ритм кузин Ши, кажется, импонировал принцессе Андроса гораздо больше тех слащавых песенок, что предпочитали слушать и распевать в Алфее. А вот Стелла несколько выбивалась из общей картины… впрочем, достаточно символизма было в том, что теперь учениц Алфеи и Торрентуволлы на сцене было поровну.
Айси соизволила явиться, когда уже зазвучал проигрыш к третьей… но, смолк, оборвавшись на случайной ноте. Народ уже разбрелся по залам, кто-то танцевал, кто-то шушукался и болтал, разбившись на парочки и небольшие группы, на входящих после официального начала праздника никто уже не обращал внимания. До этого момента, конечно, не обращал.
Музыка смолкла, разноцветные огни снова приобрели голубовато-белый оттенок, а потом и бледно-синий, неощутимыми световыми снежинками закружившись по залу. Кое-кто попытался подставлять ладони и ловить холодные огоньки, но они в последний миг, словно пугаясь, резко вспархивали вверх, обратно под купол центрального зала. Преобразилась и сцена, вернее, инструменты – бесследно исчезли барабаны, синтезатор трансформировался в белый рояль, а в руках Банни гитару сменила скрипка. Ничуть не удивившись таким метаморфозам, ведьмочка в хламиде слегка поклонилась и через несколько мгновений тишины зазвучала совершенно иная мелодия. Муза, не сразу сумевшая вынырнуть из «потока», даже столь резко изменившего направление, беззвучно шевелила губами, ее руки тщетно выискивали собственный инструмент, хотя даже «декоративная» лира-арфа была передана кому-то из подруг перед тем, как позволить Банни и Леа утянуть себя на сцену – и, не находя, едва ощутимо отбивала такт дрожащей мелодии скрипки ладонями. Но петь под какую-то из симфоний Вивальди – если Лерка ее правильно узнала – было нечего, да и незачем, поэтому в конце концов черноволосая фея – последняя из подружек – со сцены спустилась. К закружившимся по залу в совершенно другом танце парам, однако, присоединились только Флора и Хелиа, Стелле новая мелодия не понравилась вовсе. Ей и прежний репертуар кузин Ши не особенно импонировал, но тогда недовольства принцесса не высказывала. То ли проигранное пари, подтвержденное появлением сводного братца, покоробило, то ли настроение привыкшей рано ложиться девушки неуклонно портилось после наступления темноты – официальным поводом для недовольства тут же была почетно назначена ведьмочка с сиреневыми волосами, в начале выступления пригласившая Брэндона на танец, а получив отказ, оставшаяся вертеться поблизости. Завязать светскую беседу в паре шагов от сцены с музыкантами не получалось, зато пикировку – очень даже, так что возвращение Стеллы со сцены в зал девушку даже по-своему обрадовало.
– Меньше двух лет назад никому и в голову бы не пришло, что тебя можно посадить на короткий поводок! – с некоторым разочарованием в голосе сообщила она. – Хотя, конечно,если не оставлять выбора, гарантированно будешь самой лучшей, – потрепав парня по плечу, ведьма обернулась к Стелле и подмигнула. – сожалеешь, должно быть, что на конкурсах красоты метод единственной кандидатуры не работает – не приходилось бы опасаться, что проиграешь даже Люсьене?
– Это было жульничество! – возмутилась златовласка.
– Ну, хорошо, хорошо, – сиреневовалосая в фальшиво-примирительном жесте вскинула руки. – Ее ты обошла. Со второй попытки и благодаря пересмотру результатов сумела безусловно доказать, что все-таки посимпатичнее Люси. Все за тебя невероятно рады!
– И вообще, не припоминаю, чтобы запрещала с кем-то танцевать! – бросая недовольный взгляд почему-то на Брэндона, добавила фея.
– Я сам вовсе не…
– Поскольку я вне конкуренции, такие мелочи никого не должны волновать! – проигнорировав его попытку вмешаться, Стелла по кукольному хлопнула ресницами и пристально уставилась на колдунью. Та фыркнула уже с более искренним разочарованием и повернулась к парочке спиной, обиженно пробормотав, что зоологические примитивы ее интересуют исключительно в научно-познавательных целях, однако хорошего настроения Стелле эта капитуляция не прибавила. – Когда дело так или иначе касается ведьм, кругом одно сплошное жульничество… Просто глупо ожидать чего-то еще!
Слегка озадачившись, Брэндон проследил за взглядом спутницы и обнаружил, что адресовано ворчание все тому же Санстару. Голубовато-белое платье Айси и без того сильно выделялось в толпе, учитывая, что на Карнавале за очень редкими исключениями предпочтение отдавалось либо темным, либо насыщенно-ярким тонам – а вокруг их пары образовалось довольно обширное свободное пространство, так что понять, куда смотрит Стелла, оказалось довольно легко.
– Кажется, ты говорила Амур, что пари на самом деле совсем тебя не интересует, – осторожно напомнил Брэндон. Блондинка недовольно пожала плечами.
– Ну да. Я вполне могла бы отменить этот спор, но Санни непременно заявил бы, что я это делаю, именно когда он практически выиграл… Но это же не по-настоящему!
Лерка едва удержалась от смешка. Судя по тому, что импа уже успела услышать, солярийская принцесса моментально объявляла жульническими любые результаты не в собственную пользу, таким образом сохраняя незамутненный взгляд на собственное великолепие.
– Вы вряд ли обговаривали, как именно твой брат должен был ее очаровать… или хотя бы убедить.
Естественно, принцесса на то и рассчитывала, что обычными ухаживаниями Санни ничего не добьется. Незнакомой с таким явлением, как абсолютное, искреннее равнодушие солнечной фее и в голову не могло бы придти, что бывает… иначе. Просто иначе, чем было естественно для нее самой. Впрочем, это должно было бы быть естественно и для ее сводного брата? Проскользнув между кружащимися чуть в отдалении парами, Лерка приблизилась к Айси и Санстару, зачем-то попытавшись определить чувства юноши «на вкус» – из чистого любопытства, заранее понимая, что ей здесь ловить было нечего. Если недостаточно эмоциональная реакция ледяной колдуньи Санстара и разочаровала, считать импе удалось едва-едва уловимый шлейф недавней удрученности, которой юноша уж точно не испытывал в данный момент. Уж демона – любой породы и силы – в противном случае не обманули бы ни счастливая безмятежная улыбка, ни искорки лукавства и восхищения в карих глазах, которыми блондин без особого успеха пытался поймать взгляд партнерши. Айси не отводила глаз, со стороны их безмятежное выражение сейчас могло показаться даже мечтательным, но чувствовалось, что мысли ее сейчас витают достаточно далеко и от праздника, и от окружающих, и от обаяния солярийца. Так можно было бы заглядывать в зашторенное окно… или, наверное, в покрытое морозными узорами, тщетно пытаясь разобрать хоть что-то за яркими белыми завитками.