Сердце так колотилось, что она уже представила себе машину «Скорой помощи» возле подъезда: анекдот – невесте от страха перед брачной ночью стало плохо.
Мира разглядывала себя в зеркале. Немедленно снять фату! Да и платье тоже. Она быстро сорвала с себя тугой корсет со шнуровкой, перешагнула через широкие прозрачные мятые юбки. Постояла немного в одном белье, после чего укуталась в новый розовый халат. Представила, как Караваев выбирал его для нее в магазине. Нет, какой же он все-таки милый!
Но выходить из ванной комнаты она пока не собиралась. Готовила брачную речь: милый, подожди хотя бы недельку, пока я не привыкну к тебе, иначе тебе придется изнасиловать меня. Но слово «изнасилование» тоже резало слух. Разве можно в брачную ночь вообще пользоваться таким хлестким, почти криминальным словцом?
Она чуть не лишилась чувств, когда в дверь постучали. Замерла, онемела. Не знала что сказать. Пока не услышала:
– Ты там как? Жива?
Потом какое-то слово, похожее на «мимо»… Он что же это думает, что жизнь мимо нее пройдет?
Она хотела что-то сказать, но поняла, что у нее зубы стучат. Так смешно и не вовремя. «Да что со мной такое?!»
Она заставила себя выйти из ванной комнаты. Решила: будь, что будет. Главное, в квартире, похоже, кроме них двоих, никого нет. А уж вдвоем они разберутся; он, если хотя бы немного любит ее, будет с ней предельно терпеливым.
Повсюду горел свет, на полу, на коврах стояли вазы с цветами, в гостиной на столе, застланном белой скатертью, высилась фарфоровая корзина (настоящее произведение искусства!) с фруктами. Чувствовался праздник или его приближение.
Вот только Дмитрия не было. Может, он в кухне – варит кофе? Мира с замиранием сердца вошла в кухню – никого. И кофе не пахнет. Все чисто, нигде ни крошки хлеба, ничего съестного. Она открыла холодильник – торт, закуски… Она двинулась дальше на поиски своего мужа.
Теплый оранжево-розовый свет струился из спальни. Она осторожно открыла дверь и увидела широкую кровать. Разобранную. Слева, возле окна, лежит Караваев. И, кажется, спит. «Господи, – Мира посмотрела вверх, словно обращаясь к богу, – спасибо тебе за то, что ты услышал меня и понял. Сон! Волшебное избавление от всего того, что я так боялась и пока еще не хотела. Дима Караваев, Дмитрий, Митя… Устал, бедняжка, конечно, такой день, не каждый же день люди женятся. Поспи, поспи подольше, хотя бы до утра. А утро вечера мудренее. Утром все покажется не таким страшным, опасным и стыдным». Вот! Вот оно, это слово – «стыд»! Ей было стыдно перед ним. За что? Да за все. За свое легкомыслие и нерешительность. За свою нелюбовь к нему. За свой авантюризм. За свою фигуру, за грудь, располневшую непомерно…
Она подошла к кровати и стала наблюдать за неподвижным Караваевым. Он, укрытый с головой, тихо спал, отвернувшись от нее. Вероятно, ждал-ждал, не дождался и уснул. Что ж, бывает. Она же никому не собирается рассказывать, что ее новоиспеченный муж уснул в брачную ночь. Это будет их тайна. Прекрасная тайна. Тайна ее избавления от кошмара и стыда.
На цыпочках она подошла к столику в изголовье кровати со стороны Караваева и погасила лампу. Потом передумала и зажгла ее вновь. Сна все равно не было. Поэтому она решила полистать журнал.
Журнал по дизайну. Так вот чем увлекается ее муж! Что ж, это уже кое-что. Неплохое хобби для человека, занимающегося немецкой простоквашей. И что, это сейчас в моде? В Италии, например, все полы были выложены плиткой. И не холодно им там, в теплой Италии, в холодный дождливый день? Хотя там повсюду ковры. И конечно, камины. Ну как же без каминов? Может, и у них будет когда-нибудь загородный дом с камином. А может, уже и есть, да только она ничего не знает? Хотя она бы и не удивилась, если бы узнала, что у Караваева вообще нет ничего, кроме долгов, и эта квартира принадлежит его другу. Она, получается, была готова ко всему?
– Дмитрий… – она сама не поняла, как позвала его. Но так тихо, что он не услышал.
Крепко спит. Хотя мог бы уже и проснуться, почувствовав, что он под одеялом уже не один. Пора привыкать, что он вообще теперь не один. Эгоист несчастный!
Она тронула его за плечо. Мог бы и кофе сварить своей жене, между прочим! И чем-нибудь угостить, проявить гостеприимство.
– Караваев! – Она снова тронула его за плечо. – Эй! Хватит спать! Всю жизнь проспишь! Мне же скучно! Ну же!
Да еще и с головой укрылся. От света, что ли?
Она откинула край одеяла с его головы и была крайне удивлена, увидев вместо густых светлых волос – темные, с проседью. Она моментально села на кровати, выпрямилась и уставилась на черноволосую голову.
– Ничего не понимаю!
Мира резко встала и обошла кровать. Увидела совершенно незнакомое лицо с крупным орлиным носом и полураскрытым ртом.
– Чертовщина какая-то…
А потом она закричала. Так страшно закричала, что сорвала голос. Это был не Караваев. Это был другой мужчина! Он не дышал. Он был мертв!
5
– Знаешь, всегда, когда прихожу домой, радуюсь, что с тобой все в порядке, что ты жива и здорова, и это чистая правда, – говорил Марк, целуя руки Риты и нисколько не стесняясь своей нежности. – Понимаешь, слишком уж большой контраст между тем, что мне приходится видеть на работе и чем заниматься, и тем, что ждет меня дома. Этот дом, тепло – я не представляю себе, как это я мог раньше жить без тебя.
– У тебя снова убийство. – Рита поцеловала мужа в лоб и поставила перед ним тарелку. – Ешь и постарайся не думать ни о чем таком.
Она была беременна, и Марк в каждом ее движении, в каждом взгляде пытался уловить все то, чего в ней не было прежде, нечто новое, чудесным образом связанное с зарождавшейся в ней новой жизнью. Квартира, как и прежде, была полна цветов, новых работ Риты, а в кухне неизменно пахло чем-то вкусным, необычным. Марк всегда возвращался домой с чувством особого трепета, словно ему предстояло свидание с женщиной, которой он долго добивался и встреча с которой обещала немыслимое наслаждение. Он так боялся расплескать свое счастье, что лишний раз старался не упоминать о Рите даже в разговорах с друзьями и родственниками. Есть Рита, и об этом все знают, а что между ними происходит, чем они живут и дышат – это только их дело, и никому не позволено знать больше.
Они поженились не так давно, прежде были соседями, жили в одном подъезде и, встретившись и познакомившись, уже не могли расстаться. Рита была известной художницей, ее работы высоко ценились не только в родном городе, но и за границей. Марк же был следователем прокуратуры и всем своим образом жизни являл яркий контраст Рите. Он рано вставал, был крайне дисциплинирован, во всем любил порядок и точность, в то время как Рита жила исключительно чувствами и воспринимала время лишь применительно к Марку: когда он придет, чтобы подогреть ему ужин и просто поскорее увидеть его. Когда же речь шла о таких серьезных вещах, как ее участие в делах мужа, то здесь Рита менялась, превращалась из свободной художницы в тень Марка, и тогда ей не было равных в таких понятиях, как ответственность, пунктуальность, упорство, деловитость, логика, терпение. Понимая, каким важным делом занимается Марк, Рита по мере возможности помогала ему в расследовании запутанных и интересных, на ее взгляд, преступлений. Чаще всего это происходило с ведома и подачи Марка, но иногда Рита действовала самостоятельно – на свой страх и риск. Это входило в привычку, супруги становились все более и более откровенными друг с другом, а это, по мнению Марка, было опасно – Рита, даже будучи замужней женщиной, требовала от Марка уважения и доверия, а потому не терпела, когда Марк пытался, пусть даже и из самых лучших побуждений, ограничить свободу ее действий и, главное, перемещений. Так сложилось, что и Марк уже не мог не рассказывать Рите о том, что происходит у него на работе, да Рита, чувствуя потребность Марка посоветоваться с ней, не могла оставаться безучастной и бездействовать в то время, когда она могла оказать реальную помощь.