- А почему нельзя использовать для верхних?
- Не знаю. Наверно, это опасно. Представьте себе - сидеть, можно сказать на вулкане.
На перекрёстке, где с потолка свисал указатель: «Районы: 14, 16, 21, 22» мы задержались, но я без колебания шагнул налево. Дошёл до нужного места и толкнул дверь.
Длинное помещение, разделённое тонкими перегородками. Из ламп, встроенных в стены, пробивался тусклый желтоватый свет, на стены с выцветшими обоями ложились длинные густые тени. Нары в два яруса с продавленными матрасами, дощатый стол с табуретками. У двери сидела Розалинда. Тощая, нескладная. В рукавах заношенного темно-бордового халата гулял ветер. У женщины не было рук, а на ногах остались только большие пальцы. Но она умудрялась ими очень ловко плести коврики, чем и занималась сейчас.
- А, Макнайт пришёл, - глубоким басом пропела она. - Принёс, сынок, что-нибудь старой тётке?
- А то, как же? - я снял с плеча рюкзак, вытащил увесистую бутыль и выставил рядом с кроватью Розалинды. Женщина тут же бросила ткать, ловко спустила ноги, и уже через мгновение зажав между обрубками бутылку, присосалась к ней.
- Макнайт, Макнайт! - послышался сиплый голос.
Из сумерек к нам быстро передвигаясь на культях, замотанных в чёрные тряпки, выскочило странное существо. Плоское лицо, вместо глаз сморщенные щёлочки и две дырки вместо носа. Приблизился к нам, по-собачьи втянул воздух, потом расслабился и расплылся в довольной улыбке, обнажив коричневые беззубые десны.
- Красивая... Алан знать, что делать.
Эдит в изумлении посмотрела на меня. А я усмехнулся.
- Это Саади Асад. Он слепой. Но, можно сказать, ясновидящий. На, держи, - я сунул в руки уродца завёрнутый в обёрточную бумагу пакет.
Тот обнюхал его, словно ищейка, и потащил в угол. С громким шелестом сорвал обёртку, вытащил дрожащими тощими руками плитку шоколада и с жадностью начал пихать в рот.
- Смотри не подавись, Саади, - предупредил я с улыбкой.
Я воспринимал этих несчастных калек как реальных людей - ведь в той жизни, я был таким же, как и они. Переживал за них, пытался помочь, хотя для всех остальных они оставались НИП - неигровыми персонажами, для антуража.
Когда мы с Эдит вышли в коридор, я попытался увидеть на её лице отвращение или жалость, но оно выглядело скорее по-деловому озабоченным, словно она раздумывала над каким-то важным проектом.
Мы шли молча по коридорам. Мимо плохо освещённых окон, витрин, где были выставлены немудрящие товары. Если бы не нависающий над головой потолок, можно было подумать, что идём городскими кварталами, где живёт беднота. Сырой влажный воздух застаивался и словно висел туманом, не давая свободно дышать.
Наконец, Эдит сказала:
- Знаете, Алан, такие люди есть везде. И у нас тоже. Инвалиды, больные люди. Им нужно лечение. Но ведь не все у вас такие.
- Конечно, не все. Большая часть здоровы. Работают на фабриках, заводах, зверофермах.
Она бросила на меня напряжённый взгляд:
- Вы думаете, у нас на Экваторе никто не работает?
Я усмехнулся и покачал головой.
С грохотом открылась дверь, из неё прямо нам под ноги вывалился тощий небритый мужик в вылинявшей спецовке. Из нутра кабака вырвались весёлые пьяные возгласы, матюги, громкая музыка.
Мужик попытался встать, но пошатнулся и вновь шлёпнулся на задницу. Мотаясь из стороны в сторону, уставился осоловевшими глазами на Эдит. Из полуоткрытого рта повисла струйка слизи.
- У, какая телка, - промычал он, наконец, расплывшись до ушей в сальной ухмылке, обнажив беззубые розовые десны.
- Пошёл вон, - прошипела Эдит и брезгливо обошла мужика.
Бросив взгляд через плечо, я заметил, как мужик встал на четвереньки и, высунув длинный лиловый язык, провожал фигурку Эдит таким жадным взглядом, что я чуть не расхохотался.
Эдит рассказывала о планах Красного креста, как они собираются нам помочь. Я бездумно слушал, только потому, что мне нравился её низкий хрипловатый голос, из-за которого немело в горле, а в паху собирался упругий горячий ком. Видел, как шевелятся её пухленькие губы, и представлял, как она могла бы целовать ими.
- Вы не слушаете меня, Алан, - её недовольный голос некстати прервал мои мечты.
- Слушаю. Почему нет? - попытался возразить я.
- Ну и о чем я говорила?
- Вы говорили, как обеспечить нас лекарствами, едой, одеждой. Но это не решит общей проблемы.
- Господи, Алан! - Эдит остановилась, лицо некрасиво перекосилось. - Я вам говорила: нельзя всем жить на Экваторе! Вы не представляет, какое там перенаселение!
- Правильно! Надо решать кардинально этот вопрос! Кардинально! Ваш отец - учёный, почему он не может придумать, как вернуть Землю на её орбиту? - я начал злиться. - И тогда всем, всем будет хорошо. Знаете, что я вам скажу - замерзающая Земля выгодна толстосумам. Они, таким образом, избавляются от бедных, беззащитных. Тех, кто не смог урвать себе кусок пирога.