Я не видел его, но понимал, что он где-то близко.
- Не наложил. Начнём, пожалуй.
- Я атакую первым?
- Согласен.
Из облаков вынырнула точка и стала быстро нагонять меня, но я мгновенно ушёл переворотом вверх на полном форсаже, взял ручку на себя - МиГ взвился свечой, пробил сизую пену облаков. И вышел из-под атаки. Это оказалось так просто, что я решил тут же использовать хорошо отработанный приём «high-speed yo-yo» - двойной вираж на высокой скорости.
На экране передо мной, испещрённом зелёными стрелками, квадратиками, цифрами, показался крошечный крылатый силуэт. Захват цели. Аккуратно работаю элеронами, поднимаю нос истребителя, чтобы удержать цель. Секунда, другая. Квадратик замигал, и на экране загорелась значок - противник условно сбит.
Отворачивать я не стал, словно приклеился к «хвосту» Комаровского, стал красться за ним, как лисица за уткой. Мы скатились как с высокой горки, так что заложило в ушах. И вновь натужно взревела турбина - я начал набор высоты, достиг Комаровского и промчался прямо перед его носом, словно дразня.
Он устремился за мной в погоню. Атаковал «кадушкой» - пока я делал вираж, через мой курс закрутил «бочку» против часовой стрелки и вышел сзади и чуть выше меня. Но удержать прицел не смог - я закрутился в медленную спираль, и Комаровский проскочил мимо. Включив форсаж, плавно отдал ручку от себя и с переворотом резко ушёл вниз, и вновь свечой взвился вверх, проткнул вязкие, словно кисель облака, у верхней черты «эшелона». «Летун» слушался меня беспрекословно, и спокойствие поселилось в моей душе.
Облетев «коробочкой», я вновь бросил машину в пике, потом поднырнул под космолёт Комаровского, и, сделав скоростной вираж, выскочил прямо перед самым носом условного противника, показав ему свой «хвост». И тут же энергичным разворотом стряхнул прицел с себя и занялся приятным делом - атаковал условного «противника».
Когда электроника зафиксировала захват цели, я весело спросил:
- Эй, Комаровский, может, хватит? Какой счёт?
- Пять три в мою пользу!
- Ты ох...ел! Я «завалил» тебя семь раз! А ты - меня только три.
- У тебя, Тарханов, приборы шалят, - я ощущал даже сквозь сильные радиопомехи, как у Комаровского дрожит голос от злости.
- Да ладно! Моя система все зафиксировала.
- Тарханов, пошёл ты...
Дальше последовало трёхэтажное ругательство, и я расхохотался. Но тут же осёкся.
- Обнаружена угроза нулевого уровня... Обнаружена...
Успел заметить, как откуда-то из облаков вывалилась серая громада истребителя, потянулся к ручке катапультирования. Страшный удар, словно по кабине шарахнули здоровенной кувалдой, МиГ перетряхнуло, он свалился на крыло и рухнул вниз.
***
- Как вы себя чувствуете?
Я повернул голову и увидел рядом с кроватью немолодого мужчину в белом халате. Круглое добродушное лицо, старательно скрываемая жалость в глазах. Мирно попискивали приборы, в капельнице мерно падали капли. Почему я не умер, чёрт возьми, сразу?
- Хреново, - честно ответил я. - Комаровский жив?
- Нет, увы. Катапультироваться он не успел. Выжить удалось только вам.
Я позавидовал своему врагу, который уже не чувствовал ни боли, ни страшной досады, разрывающей душу.
- Скажите, у меня есть шанс... - я не договорил, по скорбной физиономии доктора понял, что уже знаю ответ.
Военная комиссия долго разбиралась с этой катастрофой. Как это обычно бывает, вояки всё тщательно скрывали и пытались найти компромисс - признать виновными лётчиков или «железо». В итоге комиссия вынесла решение - я допустил ошибки в пилотировании, что и привело к столкновению истребителей. Я остался жив, хоть и стал инвалидом, а с Комаровского какой спрос?
И всё, что я получил - крошечная пенсия, кресло-каталка за счёт государства.
Я долго пытался устроиться по специальности инженера-конструктора. Красный диплом МАИ, несколько авторских свидетельств, патентов, вызывали поначалу восторг у работодателей. Я не сообщал в резюме, что - инвалид и меня с радостью приглашали на собеседование, но как только, мучительно преодолевая расстояния, я приезжал на очередную фирму, меня встречали жалостью и удивлением, и порой с раздражением - мол, почему вы не сообщили сразу, что не можете самостоятельно ходить? И отказ. Всегда формально корректный - такой, к которому не подкопаешься с юридической точки зрения.
Однажды действительно удалось получить работу, и хорошую - недалеко от дома, так что не приходилось вызывать такси. Единственное условие - никогда не опаздывать, приходить в свой отдел ровно к девяти. На следующий день я в радостном предвкушении прикатил к высотному зданию компании, где на семнадцатом этаже располагался офис. Въехал в фойе и хотел вызвать грузовой лифт. Но тут же увидел с досадой, что кнопка погашена.