Энди чуть кивнул, как бы соглашаясь с поставленными условиями, и снова улыбнулся ей змеем-искусителем.
— Ты думаешь, это сильно отличается от моих обычных выходных?
* * *В то утро Эндрю Стетлер уходил от здания «Хиллер-Ларджент Глобал» пешком, что само по себе было неудивительно, потому что подавляющее большинство испытуемых приезжали туда и уезжали на общественном транспорте или приходили и уходили на своих двоих. Лишь немногих доставляли туда машины, причем обычно это были проржавевшие развалюхи с отваливающимися глушителями. Исключительным отбытие Стетлера можно было считать потому, что, пройдя несколько кварталов и трижды свернув за угол, он остановился, оглянулся по сторонам, потом открыл своим ключом дверцу «олдсмобиля» последней марки и сел за руль.
Не менее удивительным было и то, что приехал он на своей машине к собственному дому. Эндрю Стетлер жил на втором этаже двухэтажного дома в густонаселенном северном квартале, а первый этаж, соединенный со вторым внутренней лестницей, сдавал своей матери. Он брал с нее ровно ту сумму, которую выплачивал ей на содержание, но, с уважением относясь к налоговому законодательству, они с матерью неукоснительно соблюдали ритуал выписки и депонирования чеков за арендную плату.
Дома Энди снял с себя выгоревшую бесформенную одежду, в которой ходил на собеседование, развязал шнурки рабочих ботинок и бросил в кучу тряпья старые джинсы. Потом надел свежую выглаженную сорочку и брюки с тщательно отутюженными складками. Именно в это время процесс переодевания был прерван стуком в дверь.
Два удара, пауза, еще два удара, вторая пауза, и один заключительный удар.
Как всегда, секретный код.
Единственное, что его раздражало в жизни с матерью, была ее надоедливая привычка заявляться к нему, как только он возвращался домой. Многочисленные жалобы и просьбы привели лишь к тому, что она стала появляться на несколько минут позже, но избавиться от привычки подниматься по лестнице и заводить с ним на полчаса разговор она так и не смогла.
— Привет, мам.
— Энди, ты сегодня так рано встал утром!
— Так было надо, мам.
— Куда же ты ездил?
— По делам, мам.
— Ну, это я так, чтобы поддержать беседу.
Она все дальше продвигалась по квартире, все разглядывая, что-то вынюхивая, видно, ей очень хотелось выяснить, один он дома или нет.
— Ты, мам, сама меня научила быть скрытным. Так что теперь пеняй на себя.
— Скрытность хороша, когда речь идет о секретах, Энди. Не надо быть скрытным просто ради скрытности.
Его мать никогда не была крупной женщиной, а теперь она понемногу усыхала. Энди даже как-то подумалось, что в один прекрасный день она усохнет до такой степени, что он сможет ее найти среди бесчисленных покрывал и подушек, только когда мать с ним заговорит. Дома она обычно набрасывала на ночную рубашку халат и только в тех случаях, когда приглашала гостей, одевалась по-человечески. Миссис Стетлер была поклонницей оккультизма; раньше, когда сын был еще маленьким, она состояла членом духовной секты. Все его детство прошло под знаком секретных стуков в дверь, закодированных телефонных звонков, резких движений среди ночи и сурового запрета приводить в дом незнакомых людей. Все эти привычки он впитал с молоком матери почти в прямом смысле слова. Ему ничего не стоило вести двойную или даже тройную жизнь, а врать он привык с такой же легкостью, с какой дышал. Дожив до старческого слабоумия, миссис Стетлер ограничила себя гаданием по картам Tapo и редкими сеансами спиритизма в полночь. Подруги воспринимали ее как слегка взбалмошную безвредную старушку, но теперь покров тайны стал окутывать жизнь ее сына. Даже она не знала, чем он занимается, как зарабатывает себе на жизнь и сумел ли он в ней чего-нибудь достичь.
— Мам, мне скоро пора уходить. Тебе здесь что-то надо?
— Да, дорогой, телевизионную программу. Свою я куда-то задевала.
Он усмехнулся. У матери всегда был припасен ответ на любой вопрос, причем ее никогда нельзя было заподозрить в том, что она импровизировала на лету. К нему перешла и эта ее манера. У Энди тоже всегда был готов ответ на любой вопрос.
Отослав мать к себе вместе с программой и перекусив на скорую руку, Энди отправился в теннисный клуб. Путь туда был неблизкий, потому что жить он привык среди франкоговорящих квебекцев и иммигрантов, а общаться с людьми предпочитал в расположенных на приличном расстоянии от его дома более богатых районах, заселенных преимущественно англоговорящими жителями. Проехав по северной границе города, он попал в его западную часть, где, съехав со скоростной дороги, оказался в районе, застроенном торговыми центрами и дорогими частными домами. Вернер Хонигвакс его уже ждал, они обменялись рукопожатиями.