— А как же вы, отец? — воскликнул Бьорн. — Вы остаетесь совсем один! И мысли о том, что я бросил, предал вас, буду сводить меня с ума.
В его глазах уже стояли слёзы. Но сейчас я не посмел бы упрекнуть его за слабость.
— Обо мне не беспокойся. Возможно, однажды мы всё-таки найдем сына короля Асманда, и тогда корона Нерландии перейдет к ее законному владельцу.
— А если нет? — возразил сын. — В Терции мы так ничего о нём и не узнали. Вы должны подумать о себе! Вы еще молоды и можете снова жениться! Я буду рад, если у меня появятся младшие братья и сестры.
Должно быть, я вздрогнул, потому что Бьорн смутился и предпочел переменить тему разговора.
— Давайте вернемся в Свеадорф вместе, отец! Я хочу, чтобы именно вы попросили короля Матиаса о руке принцессы Алды для меня. И чтобы вы присутствовали на нашей свадьбе. Прошу вас, отец! — в когда я в ответ покачал головой, он добавил уже с улыбкой: — Боюсь, если я вернусь в Свеадорф один, король Матиас не поверит, что это сделано с вашего одобрения.
Он умел уговаривать! И чем дольше он говорил, тем больше я склонялся к мысли, что он прав. Я должен насладиться счастьем своего единственного сына. Я должен показать, что граница между нашими странами теперь всегда будет открыта. А потом, после свадьбы Бьорна и Алды, я вернусь в Элленхейм.
Даже самому себе я не хотел признаваться в том, что в Свеадорф меня влекло не только это.
Глава 49. Кайса
Отец сдержал обещание, и как только нерландцы покинули Свеадорф, он и Элина сели в карету, которая отправилась в сторону Эйсанских гор, где находился самый старый и суровый монастырь Терции.
Элина не пожелала поговорить с нами перед отъездом, да никто из сестер и не настаивал на этом. Мне было трудно сказать, с какими чувствами Элина уезжала из дворца, где родилась и выросла, но я была почти уверена, что любви среди них не было.
Поскольку во дворце не было уже ни гостей, ни его величества, мы с сестрами не собрались за общим столом ни за завтраком, ни за обедом. Но на ужин всё-таки спустились в столовую залу. Правда, лучше бы мы этого не делали, потому что за столом мы сидели молча, и лично я даже не ощущала вкуса тех блюд, что нам подавали.
Глаза Алды были красны от слёз, и хотя она пыталась улыбаться, эта улыбка никого не могла обмануть. Но мы тактично делали вид, что ничего не замечаем.
Я плохо спала эту ночь, долго ворочалась на кровати. И уже за полночь услышала, как в соседней со мной спальне Алда уронила что-то из посуды — кажется, поднос, который упал на пол с громким звуком. Она тоже не спала.
Под утро меня я всё-таки сумела провалиться в забытье на несколько часов. А проснувшись, решила, что мне стоит собрать те вещи, что я могла взять с собой, и уехать к Ансе в Даларн еще до возвращения отца. Я не сомневалась, что он станет отговаривать меня от этого шага, и хотела этого избежать.
Я оставлю ему письмо с благодарностями за всё, что он для меня сделал. Почти всё мое детство и вся юность прошли именно здесь, в королевском дворце, рядом с их величествами и сестрами. Король и королева заменили мне рано утерянных родителей, и я знала, что никогда не смогу расплатиться с ними за их доброту. Король Матиас никогда не делал различий между мною и своими родными дочерями, и я знала, что и сейчас он хотел бы, чтобы я осталась здесь. Но знала и то, что каждый раз, видя меня, он невольно будет думать об Элине, и я хотела избавить его от этих гнетущих мыслей.
У меня было много красивых нарядов и драгоценностей, но в Даларне они мне были ни к чему. Хвастаться роскошными платьями в маленьком провинциальном городке было бы неуместно.
А чуть позже, если граница между Терцией и Нерландией не будет закрыта, я и вовсе хотела отправиться в Элленхейм, чтобы попытаться сделать то, что не смогла сделать моя родная мама. Я знала, что это тяготило ее до конца ее дней, и должна была постараться это исправить.
Там, в Нерландии, я не собиралась попадаться на глаза его величеству. Он сделал свой выбор, и я уже почти приняла его решение. Он мог получить мои руку и сердце, но счастью и любви он предпочел обиду и уныние. Ну, что же, он имел на это право. Вот только своего младшего сына он права выбора опять лишил.
Но я была благодарна нерландцам уже хотя бы за то, что они не стали настаивать на суде над Элиной, позволив династии Бруннельдов сохранить свое лицо и уважение подданных.
— Ваше высочество, вас спрашивают! — на пороге бесшумно появилась служанка.
— Кто? — сердце невольно трепыхнулось.
— Старая Анса пришла во дворец.
Надежда сменилась разочарованием, и я едва сдержала рвущийся с губ вздох.