— Живой, — и потянулся к ней лапой.
А лапа эта, что её талия в обхвате!
Аря, коротко вскрикнув, закрыла лицо ладонями, будто то, что перестала видеть его сама, означает, что и он не видит её.
— Дурёха, — выдохнули ей на ухо и прошли мимо, прямо к лавке, на которой Аря спала, согнав оттуда пса. — А крысы не боишься, значит? — поинтересовался зверь вдруг так, словно удивился, чего это он её пугает, а с крысой Аря в одной комнате жить готова.
Осмелившись открыть глаза, Арюшка обнаружила его стоявшим у окна и обнюхивающим несчастную Серую.
— А ну, не тронь! — схватила она швабру и наставила на него. — Крыса ведь старая уже, умрёт со страху!
Медведь обернулся к ней растерянно, настолько, что на этот раз самой Аре стало смешно. Но ничего ей не сказал, а действительно отошёл в сторону, чтобы внимательно, придирчиво изучить всё остальное в комнате.
— Колдунья, что ли?
— Нет, — ответила она, но после задумалась. — Не уверена… Люди по всякому обо мне говорят, но слова их ласковы.
— А сама?
— Что сама? — ноги всё ещё казались ей ватными, и поэтому Арюшка вернулась на лавку.
— Сама, что говоришь?
— Не владею я магией, так, просто знаю всякое. И чувствую. И… люблю.
— Страшная ведьма, — будто шутя, проурчал он и остановился в растерянности у лежанки, на которой уже расположился пёс. — Хм… — и снова взглянул на Арюшку. — Сгони его!
— Нет, — неожиданно твёрдо отказала она. — Устройся где-нибудь и сиди тихо! Дай своим ранам затянуться.
— Осмелела, поняв, что слаб я?
Слаб, как же — подумала Арюшка — даже в таком состоянии он мог бы в щепки разнести её домик и лапой одной, случайно махнув ею, зашибить пса! Слаб…
Она сглотнула и слабо кивнула.
— Ага…
— Ну, что ж, — проронил он и устроился рядом со столом, буквально забившись в угол, прямо под связками трав. — А ты что делать будешь?
— Ну… Всё, что делала бы в другой день.
Иначе никак не справиться быстро с волнением.
— Это что же?
Арюшке вновь представилось, как медведь изгибает бровь.
А есть вообще у медведей брови?
Она сощурилась, пытаясь присмотреться, и… гость её ещё сильнее вжался в стену.
— ЧуднАя, — прошептал он, если, конечно, это можно было назвать шёпотом, и растянулся на полу, положив косматую голову на свои лапы.
Он вроде задремал, а вроде и наблюдал за ней в полудрёме, покрасневшими, воспалёнными глазами, Арюшка не приглядывалась, боясь, если честно, проверять. Но каким-то чудом уже к обеду ей стало смелее, попривыкла к своему страшному гостью, и когда нужно было дотянуться до острого перца, что красным огнём горел сбоку от окна, Арюшка решилась встать прямо рядом с медведем так, что нога её касалась его горячего меха. Она потянулась, но лишь пальчиками задела перец. Сдула со лба выбившуюся медную прядь волос и забралась коленями на стол, после чего от неловкого движения едва не свалилась прямо зверю на спину.
Он ничего не сказал, только заворчал что-то неразборчивое во сне. Или будто во сне… Не важно.
И Арюшка отошла в сторону, поправляя на себе тёплое синее платье и серый фартук, который надевала, когда что-то готовила.
Крыса на подоконнике лущила семечки, пёс грыз кость на полу у печи, кота нигде не было видно. А Аря варила пряный суп в котелке над весело потрескивающим пламенем.
— Мне бы, — наконец выдал медведь себя, и Арюшка вдруг поняла, что он всё это время и правда не спал, притворялся. — Мне бы…
Он словно хотел о чём-то попросить, да отчего-то трудно было продолжить.
— Мм? — подула она на деревянную, дымящуюся ложку и попробовала бульон.
— Мне бы тоже чего-нибудь поесть, — отвернулся он, ну точно обидевшись или смутившись.
Аря усмехнулась, но после задумалась, нахмурившись. Заглянула в котелок, в котором пока ещё плавала лишь морковь, картошка, яблоко для кислинки, специи, да распускались, оживали засушенные с лета травы. Крапива, если быть точнее. Так, для густоты. Всё-таки жила Арюшка небогато.
— М-морковь будешь? — пролепетала она.
И встретилась с таким красноречивым взглядом, что невольно залилась краской. Хотя и побледнеть бы ей от мысли, что пообедает её гость, судя по всему, ею или…
— Ой, — выронила она из руки ложку. — Кота съел?! Где мой кот?
— Что? — и вновь начал он хохотать, да что это был за смех! Услышишь ночью такой и не разберёшь сразу, смеётся кто, или рычит, или страшно кашляет.
Но Арюшка всхлипнула и смех прервался.
— Никого из вас я есть не собираюсь, — проговорил он спокойно и примирительно. А после добавил сочувствующе, чего Арюшка уж точно не ожидала: — Напугал тебя, да? Не хотел… Давай, — вновь отвёл он в сторону взгляд, — давай хоть морковку, что уж.
— Потом я печенье буду делать. Имбирное. Я всегда его зимой пеку. И мёд у меня есть, я просто забыла о нём. Ты ведь любишь мёд?
Только вот вместо ответа по комнате вновь прошёлся рокот, и медведь вскочил на все четыре лапы, насторожившись.
— Что это? — подняла Арюшка ложку и прижала её к себе так, словно она могла стать ей защитой.
— А и правда, — ухмыльнулся гость, — где твой кот? Знаю, любят коты спать на тёплом да горячем…
И, сказав это, он прошёл к двери в прихожую, а Арюшка, затаив дыхание, проследовала за ним. Но то, что обнаружила она там, увидеть никак не ожидала, хотя и успела напридумывать себе всяких небылиц.
ГЛАВА 5. Резной ларец
Кот чёрным пушистым клубочком тьмы прямо посреди прихожей, на полу которой всё ещё красовались кляксы от высохшей крови, мирно спал, мурча, поднимаясь вверх-вниз, вверх-вниз на приоткрытой крышке позолоченного ларца.
Вверх-вниз, вверх…
Будто некто дышал внутри или пытался выбраться, да кота согнать сил не находил и воздух вокруг дребезжал, искажался, как бывает если смотришь сквозь жар костра.
Но коту хорошо, пригрелся, как на печи и, судя по всему, слазить он не собирался. Ведь когда подошёл их ночной гость и ткнул носом в кошачий мягкий бок, то нос его тут же полоснули острыми длинными когтями.