– Обождите тут, сейчас выйдет, – ответил старик, сидевший у ворот.
Надо было ещё пряников купить и кренделей у торговки на площади. Или что там ещё положено детям? Ну хоть куклу какую-нибудь.
Дарри спрыгнул на землю и прошёлся вдоль стены. Вездесущий виноград был и здесь, более крупный, иссиня-чёрный, и он не удержался, снова сорвал кисть.
И сказать сопровождающим, чтобы не ругались при ней. Купить еды в дорогу, яблок, что ли… Зря вчера у настоятельницы не спросил, что нужно.
У него были младшие сёстры, но их жизнью занималась мать, и Дарри никогда особо не интересовало, что они едят или во что играют. Как и положено маленьким знатным дамам у них были атласные ленты, платья с кружевами и куклы, шкатулки какие-то и вышитые платочки. И они любили сладкое. На этом познания Дарри о мире маленьких женщин заканчивались.
Он купил ей конфет – красных и жёлтых петушков на палочках и пастилы. Другого всё равно ничего не было, а как поедут мимо Талассы, там уж большая ярмарка есть и лавки…
Почувствовав, как кто-то смотрит в спину, он резко обернулся.
Она стояла в тени кареты с небольшим потёртым саквояжем в руках и холщовой сумкой, украшенной кистями. От неожиданности Дарри раздавил ягоду, и брызнувший сок испачкал ему руки и лоб. Он мысленно ругнулся, вытер ладонь о штаны, чего вообще никогда не делал, и от этого даже покраснел. Потому что ругнуться хотелось вслух, а было нельзя.
– Л… леди Альба?
– Кайя, – она робко улыбнулась и, видимо, не поняв удивления на его лице, присела в реверансе.
«Заберёшь мою девочку».
«Девочке» было около двадцати лет, и, глядя на неё, Дарри вдруг всё понял – почему Обитель, почему генерал это скрывал, почему послал его…
Незаконнорождённая. Полукровка. Ве́да.
Он смотрел на неё, растерявшись, и чуть было руку ко лбу не приложил в приветствии, а потом, опомнившись, отшвырнул виноград, поклонился, пряча испачканную ладонь за спину, и распахнул дверцу кареты.
Дочь генерала не была больной, уродливой или калекой, скорее, наоборот – по-своему она была даже красивой: высокая, почти с него ростом, а ведь он не из маленьких, худая, в синем платье послушницы, которое было ей немного коротко, и коричневых ботинках. Каштановые волосы заплетены в косу и перевязаны широкой тёмной лентой, но пара прядок выбилась, и закрутились колечками на шее. В общем-то обычная послушница монастыря. Но выдавали её глаза. Не такие ярко-зелёные, как у настоящих вед, а словно разбавленные солнечным светом. Казалось, что по их прозрачной зелени кто-то рассыпал горсть жёлто-карих крапинок. И веснушки на носу. Чуть-чуть. Но угадать, что её мать была из Детей Леса, было совсем не сложно. Наверное, если присмотреться, то можно заметить и как зрачки у неё иногда меняются, вытягиваясь в вертикальную линию, как у айяарров. Или лучше не присматриваться?
Бастард ещё куда ни шло. Едва ли кто осудит за это самого Альбу. Но полукровка! Да ещё первый ребёнок… старшая внебрачная дочь? Её следовало оставить в лесу и забыть. Она и не человек вовсе. А веды бы позаботились о своей дочери. Насколько Дарри знал, они бы никогда и не отдали настоящую веду людям.
– Э-э-э, меня зовут Дарри. Капитан Дарри Абалейн, к вашим услугам. Ваш оте… хм, генерал должен был написать вам. Позвольте? – он ещё раз поклонился и, забрав у неё саквояж, подал руку, чтобы помочь. – Прошу.
– Я… я сейчас.
Она обернулась и смотрела некоторое время на Обитель, постояла так недолго, видно прощаясь, вздохнула и молча села в карету.
С чего он вообще решил, что она должна быть маленькой девочкой? Конфет купил, дурень! Хотя той ночью генерал был немногословен, а Дарри сильно устал с дороги, да ещё выпил вина и не переспрашивал – спать хотел так, что глаза слипались. Всё думал тогда про дочку мельника и поисковую нить, вот и решил, что «девочке» лет шесть-семь. И почему он запнулся на слове «отец»? Судя по той заботе, что проявил генерал, в этом можно было как раз не сомневаться.
«Заберёшь мою девочку».
Дарри закрыл дверцу кареты, отошёл к лошадям и, усмехнувшись, хлопнул себя по лбу со словами:
– Дарри, кажется, ты идиот!
К обеду следующего дня их маленький отряд остановился на правом берегу Серебрянки. В этом месте у дороги была развилка, и, переправившись на другой берег, они поехали бы на восток, а потом на юг в сторону Талассы. Но в ночь перед этим уходящее знойное лето разродилось небывалой грозой и ливневым дождём, который, начавшись вечером, шёл до самого рассвета. К утру Серебрянка, переполнившись водой, прорвала в верховьях заторы из камней и деревьев и с грозным рёвом устремилась вниз, снеся попутно хлипкий деревянный мост.