- Я люблю его, поэтому я должна, понимаешь?- Мэлани смотрела на безразличное лицо парня и слезы наворачивались на ее глаза, будто желали, во что бы то ни стало испортить ее прекрасный вечерний макияж.
- Я обожаю хэппи-энды, это мой конек,- Дамиан усмехнулся, пытаясь отогнать мысли о том, как он, и главное, что, он сейчас чувствует.
Но обида накрывала его с ног до головы, будто хитиновый покров, через который, ни одни слова девушки, уже не смогут пробиться.
- Мне все равно,- сухо повторил Рэйм, понимая, что в его словах есть суть правды,- мне пора.
Мэлани так и застыла на месте, всматриваясь через пелену слез в отдаляющуюся от нее фигуру мистера Рэйма. Она даже не заметила, как к ней подошел Дэвид, и нежно приобнял. Не понимая почему, Мэлани чувствовала, что внутри нее, словно поселилась ледяная крупица, которую за последние несколько минут, в нее вдохнул Дамиан.
Время близилось далеко за полночь, и Генри, не зная, переживать ему, или же наоборот, радоваться, нервно расхаживал по своей новой просторной комнате. Мэлани до сих пор не вернулась, а телефон Рэйма, как назло, был недоступен.
Все девушки давным-давно разошлись по своим спальням. Возможно, дал о себе знать перелет, и как только они все переступили порог своего нового дома, поспешили, скорее разместится.
Комнат, в этот раз, было достаточно, чтобы каждая поселилась отдельно.
Генри и подумать не мог, что девушки будут уходить со скоростью света. В этот раз, ему абсолютно не нравилось поведение Дамиана, его категоричность. Да и что скрывать, больше всего, и с каждым днем все сильнее, Генри, напрягало нахождение здесь Норы, в качестве участницы. И хотя он понимал, что сделка есть сделка, но сердце его очень болезненно на это реагировало.
Гейл всего лишь на минуту задумался, колеблясь. Решение, которое он принял, было очень рискованным и опасным, ведь Рэйм, такой спокойный и уравновешенный, в одно мгновение мог изменить свою натуру до неузнаваемости. Если... если сделать неверный шаг.
Поэтому, прежде, чем преподнести ему такой сюрприз, Генри хотел от и до, проработать план, чтобы он стал идеальным.
Достав телефон, не смотря на столь поздний час, палец мужчины, на мгновение замер, перед такими заветными цифрами. То ли умышленно, то ли из-за внезапно появившейся дрожи, Гейл все- таки нажал кнопку вызова.
- Елена,- как можно приветливее отозвался он, когда гудки сменились молчанием,- это Генри.
- Я узнала тебя,- сухо произнесла девушка, на чистом русском языке.
- Элен, ты не могла бы перейти на английский? У меня есть к тебе дело...
***
Утро выдалось на редкость холодным. Дамиан, уставший от поездки, да и всего, что навалилось на него, ехал в авто, с аэропорта, наблюдая, как крупные капли дождя, стекают по стеклу, окрашивая город в серый, унылый цвет.
Настроение было ни к черту, и ему хотелось скорее приехать домой, принять ванну, смыв с себя всю ту усталость, что так сковывала его тело.
Завибрировал телефон, и Дамиан, безразлично, открыл сообщение:
Кому: Дамиан Рэйм.
От кого: неизвестный номер.
« Тебя ждет небольшой сюрприз, надеюсь, тебе понравится».
Все тот же неизвестный номер. Дамиан закрыл сообщение, так же безразлично. Никаких эмоций. Было непонятно, утомляет ли его эта переписка, либо наоборот, подогревает интерес.
- Мистер Рэйм, мы приехали, я возьму ваш багаж,- окликнул его водитель, и Дамиан, неохотно покинул теплую машину, открывая моментально черный зонт-трость.
Приближаясь к дому, он увидел, что вся терраса, украшена ярко-алыми розами. Которые ярко контрастировали с серой угрюмой обстановкой.
- Что за...,- тихо воскликнул он, подходя ближе.
В одном, из маленьких аккуратных горшочков, Рэйм увидел письмо.
Тут же схватив его, он спеша, стал раскрывать такой же яркий, алый конверт. На белой, слегка шершавой и пропахшей цветочным запахом бумаге, размашистым почерком было написано следующее:
«Тают все Герды, к тебе прикасаясь,
Я прикасаюсь мысленно,
И для тебя лишь, полярная в небе звезда,
Я, попав в сказку, узнала, что это святая истина.
Сердце твое только, жаль, что оно изо льда...»
Рэйм прочитал это вслух и застыл с письмом в руке, перечитывая эти строки снова и снова, только уже про себя.
Он всматривался в буквы, будто по ним, можно было определить, кто же пишет ему эти послания.