Резниченко Ольга
Ледяное Солнце
Посвящаю
Оксане Ипатовой.
Ее мечте, ее надежде, ее вере.
Посвящаю
Екатерине Тюриной.
Посвящаю
своей сестре Марине.
Посвящаю своей мечте,
своей слабости и своей надежде.
Факты вымышлены. Их нельзя привязать к одной судьбе.
Но разве это меняет суть?
Разве боль от подобных ситуаций в жизни будет менее ужасной?
Глава Первая
Апрель, 1831 г. Англия. Поместье Дерби.
Она была подобна напуганному зверьку: вела себя неестественно. Зажатая, дрожащая от внутреннего волнения, переживания, девушка робко присела на самый краюшек стула, который одиноко стоял в самом углу комнаты. Попытка спрятаться?
Постоянное ее напряжение, это нервное вздрагивание маленьких детских плечиков уже начинали выводить меня из себя.
Удивительно, но эта "гостья" так сутулилась, будто хотела свернуться в калачик, свернутся как еж, спрятаться от моего назойливого взгляда. Порой даже все это походило на то, что она пыталась насильно втолкнуть себя в сидение, дабы наконец-то провалиться сквозь землю.
Нервно заламывала свои тоненькие пальчики.
Испуганно кусала нижнюю губку.
Впервые в поместье Дерби. Впервые сама. Впервые нанимается на службу.
Служанка.
Девушка ждала пока придет хозяин, Ричард старший, и наконец-то расскажет, что же делать ей дальше. Распишет в яркие краски все ее безоблачное будущее в этом месте.
Я лениво лежал в своем любимом кресле и, ни капли не смущаясь своей столь откровенной и, вероятно, глупой вольности, не сводил с нее глаз.
Нет, я не был пленен ее красотой, хотя девушка далеко не была дурнушкой.
И даже не пытался лучше запомнить лицо нового в этом доме человека. Да и зачем? Мне никогда не были интересны слуги: ни их жизни, ни их вид, ни их имена. Слуги на то они и слуги, что бы быть рядом, но ни шорохом, ни вздохом не напоминать господам о своем существовании. Они как портьеры на окнах: без них — неуютно и грубо, а с ними ты чувствуешь себя уверенно. Или же, как ковер под ногами…
Я намеренно сводил с ума ее своим пристальным взглядом. Еще больше краснела, смущалась. Сердечко бешено трепетало, заикалось в груди.
Не сдержался. Увы, не сдержался. Насмешливая ухмылка все же выползла из недр моей души.
Удивительно, но она это восприняла, как симпатию. Как мою симпатию к ней.
Да уж. Очередная деревенщина с мечтами золушки.
Так что, девочка, хочешь поиграть со мной в сказку? Или пожалеем тебя?
Скрипнула дверь.
В комнату вошел Ричард. Отец. Да уж, давно я его так не называл.
— О, Гаспар! Ты уже здесь? — Но, как обычно, не дождавшись ответа, он сразу же продолжил, — А где Риччи?
— Я не слежу за Вашим Ричардом МЛАДШИМ.
На мгновение на его лице проскочило удивление, возмущение. А затем, как всегда, знакомая мне злость.
Всегда это срабатывает как часы…
Стоит лишь хоть как-то ущипнуть его любимчика, как цепная реакция порождает целую какофонию чувств. Бессилие, ярость, отчаянье, ненависть, обиду…
И вот — контрольный выстрел: в ответ выпускаю всю свою желчь, расплываясь в наглой ухмылке.
Давай уже, начинайся, скандал.
— Здается мне, что ты снова хочешь меня упрекнуть, что имя я отдал своему младшему сыну, а не старшему…. то есть не тебе?
— Да чего же. Я Вам за это благодарен… Это — единственное правильное решение за всю Вашу никчемную жизнь. Спасибо, что избавили меня от такой ужасной участи.
Отвращение. Злость. Презрение…
Вот-вот — и будет взрыв.
— Ты и так ВСЕ УНАСЛЕДУЕШЬ, так ему я хоть ИМЯ свое отдам! А ты, паскуда неблагодарная…. — И тут старик ступил шаг ко мне ближе, но не прошло и секунды, как его плохое зрение наконец-то известило о горькой неожиданности. О невольном свидетеле… — Ой, - тут же вскрикнул Ричард и машинально попятился назад, словно хотел все вернуть как было до этого. Забрать свои слова назад… Или хотя бы скрыться от позора. Да уж, так быстро наступил конец его пламенной речи: при чужих лицах он быстрее раскаленный уголь проглотит, чем выскажет свои истинные, социально неугодные, суждения и мысли, а уж тем более никак не возмущения и гневные крики. В округе истинно верят в счастливое существование семьи Дерби. Так было при прапрадеде, прадеде, деде и этом жалком Ричарде. Так что не удивительно, что старик сейчас умело проглотит свою обиду, начав играть роль счастливого отца. А мне лишь останется довольствоваться тем жалким позором, который рвет сейчас ему душу. — Соня, правильно, мисс Соня Беннет?