Шаловливые ручки девушки тут же скользнули по моей груди вниз, к животу… Еще мгновения — и…
27 октября, 1832 год. Церковь св. Мартина.
Скажите, что это дежа вю? Тогда почему в роли жениха стою не я?
Ричард жадно рассматривал свою будущую жену, приходя в неистовый экстаз от мысли, что еще несколько часов — и такая богиня станет его. Еще несколько часов — и она впустит его в свой мир блаженства.
Я едва скрывал свою улыбку.
Заиграла музыка.
Лизи плыла между двумя колоннами собравшихся, подобно шествию Афродиты среди своих верных, безнадежно влюбленных, рабов. Подобно истинному Ангелу чистых, невинных небес…
Красивые, плавные, грациозные движения…
И снова не могу сдержать свою улыбку.
… движение львицы. Дикой, страстной, властной львицы.
Короткий взгляд в мою сторону.
Лживая улыбка на лице.
Боль в глазах.
Неужели она думает, что я остановлю все это? Что потребую себе то, что вот уже несколько месяцев подряд мне и так принадлежит?
— Кто из присутствующих имеет законное основание или знает препятствие, вследствие которого эти два прекрасных человека, Ричард Дерби и Элизабет Браун, не могут соединиться брачными узами, пусть сейчас все скажет или замолчит навсегда.
Косой девичий взгляд в мою сторону.
Что же, милая, ничего, кроме ехидной улыбки не могу предложить в ответ.
Не родилась еще та, которая меня добровольно по искренней воле затянет под венец. Да и не родится. Никогда.
Тяжело сглотнула.
— Тогда объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
Невеста плачет? Что же, видимо, от счастья!
17 января, 1832 год.
Сегодня — тот единственный день, когда я не смог убежать от боли.
Она схватила меня в свои оковы и искренне пообещала никогда больше не отпускать.
Матушка, ты — единственная, кого я любил в этой жизни.
Прости, если я сделал что-то не так. Прости, когда не понимал, когда обижал.
Я хотел лишь как лучше.
Тебя уже не вернуть.
Что же, душа моя. Как тебе такая рокировка? Любовь на боль? Тепло на Пустоту?
Март, 1833 года.
— Гаспар, ты не можешь меня вот так выгнать. Это ведь и мой дом тоже!
Неужели он думает, что эти бредни хоть как-то на меня подействуют?
Я валялся в своем любимом кресле, заворожено всматривался в камин. Наслаждался игрой пламени.
— Гаспар, Лизи беременна. Мы не можем уехать… Прошу… Брат…
О! Неужели за двадцать три года я впервые дождался твоего признания в нашем родстве?
— Прошу, ради будущего рода Дерби. У нас будет малыш…
Риччи, Риччи, ты хоть уверен в том, что отец ребенка — ты?
— Прошу, Гаспар.
— НЕТ.
— Гасик, милый мой, ты не можешь нас вот так вышвырнуть без пенни в кармане. Милый…
— Почему же не могу?
— Потому, потому… что я жду твоего ребенка.
Эх, Лизи, Лизи, не умеешь ты лгать. Как никогда не верил в твою любовь, так и сейчас не верю в это нелепое откровение.
Ужас. Ужас. Как я вообще мог водиться с такой… мразью…
Как низко ты готова пасть, лишь бы остаться в "сливках" общества, в шике и достатке.
— Завтра что бы съехали. Вы уже прилично меня достали. НАДОЕЛИ.
Глава Четвертая
25 января, 1834 г. Англия.
Ракель Ферер.
Снежная королева. Идеальная красота, идеальная грация, невероятная внутренняя сила.
В ее речах, в ее поведении, в ее глазах я видел мудрость, уверенность в себе и презрение. Презрение ко всему миру. Ко всему, кроме Гаспара Дерби. Удивительно, правда? Повезло? Не думаю.
Я давно уже не считаю человеческую симпатию или любовь везением. Это — либо результат моих действий, либо результат их глупости. И только.
И да, она была старше меня лет на семь, но что-то все равно невыносимо меня тянуло к ней.
Ни любовь, ни поддержка, ни удивительное сходство нашего мировоззрения. Ни уникальное понимание друг друга… Нет.
В ней было что-то, что звало меня к себе, требовало забрать себя у нее.
Было что-то, что изначально принадлежит мне. То, ради чего мы и встретились в этом мире.