Прежде чем Кен смог ответить, его внимание привлек другой индикатор:
– Эй, а натрий-то почему горел? - спросил он, проигнорировав вопрос Оллмера. - Сейчас он остывает, но в какой-то момент он точно горел - по крайней мере, пока там был воздух.
– Давайте впустим еще немного воздуха и посмотрим. Переключатель снова был повернут в положение «открыто», и с характерным хлопком воздух ворвался в вакуум. Натрий продолжал остывать.
– Возможно, зажегся от искры, попавшей с титанового образца.
Кен, не ответив, снова закрыл дверь отсека и начал нагревание контейнера с натрием. Похоже, предположение Фета было очень близко к действительности: чтобы воспламенить металл, потребовалось лишь немного дополнительного тепла. На сей раз реакция прекратилась, как только давление упало примерно до одной шестой. Затем дверь снова открыли, и новый приток искусственного тепла заставил реакцию возобновиться. На этот раз она, похоже, кончилась полным уничтожением всего запаса натрия.
– Я хочу собрать максимум материала для работы, - пояснил Кен. - Все-таки я не самый лучший в Галактике специалист по аналитической химии.
Тигель с угольной пылью дал исключительно странные результаты. Определенно в нем что-то произошло - вещество не просто сохраняло прежнюю температуру, оно даже нагревалось некоторое время после того, как приток тепла был отрезан, - однако при этом не было никаких признаков исчезновения или, наоборот, появления газа в замкнутом помещении. И Кен, и техник были озадачены. Когда последний начал задавать вопросы, ученый объявил свершившийся факт чрезвычайно важным, но никакого объяснения ему придумать не смог.
Они перешли к прочим образцам - железу, олову, свинцу и золоту. На них странная атмосфера, похоже, почти не повлияла ни при какой температуре, за исключением разве что железа. Давление упало слишком незначительно, чтобы можно было сделать какие-то выводы, - ведь приходилось учитывать, что каждый раз при нагревании оно несколько повышалось. Магний повел себя примерно так же, как натрий, но светился даже еще ярче, чем титан.
Кен собирался было покончить с этим металлом, снова открыв дверцу, чтобы тот окончательно догорел, - но тут испытания были прерваны самым неожиданным образом.
Оба исследователя прекрасно понимали, что при открывании дверцы в темноте возникает яркая вспышка света. Их это не слишком беспокоило - тем более что, когда дело дошло до натрия, а потом и до просто раскаленных кусков золота и железа, свечение становилось слабее. Исследователи больше не беспокоились, что их могут заметить: между тестами приходилось делать перерывы для охлаждения образцов, и прошел уже целый час с того момента, как зонд опустился на поверхность планеты. Тем не менее до сих пор не появилось никаких признаков, что они привлекли чье-либо внимание. Но Кену не следовало бы забывать о том, каких трудов им стоило добраться до поверхности.
Они снова вспомнили о возможности чьего-либо появления, когда во второй раз зажигали магний. Фотоэлементы уже зафиксировали, что реакция началась, и тут из динамика над приборной панелью послышался резкий звук, эхом отозвавшийся в дальних углах помещения лаборатории. Обоим не нужно было объяснять, что это такое, - и тот, и другой слышали записи звуков, издаваемых тем аборигеном, который нашел самый первый зонд.
Оба на мгновение замерли на своих местах, мысленно перебирая возможные варианты действий. Фет сделал выразительный жест в сторону выключателей, но Кен остановил его, крепко ухватив щупальцем:
– Стоп! Обратная связь включена? - спросил он шепотом.
– Да, - Фет опустил микрофон до уровня груди и чуть подался назад. Он совершенно не хотел участвовать в том, что Кен, судя по всему, собирался сделать. А Салман, позабыв обо всем на свете, полностью погрузился в разгадывание тайн Ледяной планеты. Он не видел смысла поспешно убираться с того места, где их деятельность все равно уже заметили. Ему даже в голову не пришло не ответить аборигену, с которым он столкнулся. Приблизив голосовую диафрагму к микрофону, он, по примеру Драя, вышедшего на первый контакт много лет назад, попытался повторять раздающиеся из динамика звуки.
Ответом ему было молчание.
Поначалу исследователи не слишком забеспокоились: совершенно естественно, что абориген пребывал в состоянии изумления я растерянности. Но постепенно Кен начал проявлять легкое беспокойство, и Фет явственно уже собирался сказать что-нибудь вроде «я-же-тебя-предупреждал».
– Спугнул ты его, - сказал наконец техник. - И если вместе с ним убежит все племя, Драй не слишком обрадуется.
Но тут Кен неожиданно вспомнил легкое потрескивание, начавшееся незадолго до появления чужака, но на которое он совершенно не обратил вначале внимания, поглощенный химическими экспериментами. Он ухватился за эту соломинку:
– Но мы же слышали, как он подошел почти сразу же после приземления, еще до начала наших экспериментов. Однако до сих пор ничто не заставило его испугаться. Так что, скорее всего, он все еще там.
– Вы уверены, что это так? Мы же совершенно не обращали внимания на звуки!
– А что же это еще могло быть? - вопрос был явно бессмысленный, и Фет не стал ничего отвечать. Вместо этого он задал встречный:
– Чего же он тогда ждет?
Судьба оказалась неблагосклонна к нему - Кен даже не успел издать ни звука. Человеческий голос послышался снова, и на сей раз не такой резкий - похоже, история повторялась. Оба исследователя настороженно вслушались, при этом Фет даже позабыл о своем намерении оставаться в стороне от происходящего, вместе с ученым приникнув к динамику. Голос продолжал звучать короткими сериями, которые, если чуть напрячь воображение, очень легко было счесть за вопросы. Невозможно было понять ни слова, хотя они несколько раз расслышали человеческое «нет». Существо явно не произносило никаких названий, которые для сарриан были бы связаны с предметами торговли, - Фет заранее записал их на листке бумаги.