Лицо каменного ребенка напомнило варвару детство, отца, долгие ночи вокруг костра и страшные ночные истории, от которых у юного Конана кровь стыла в жилах и уходил сон, обрекая мальчика на грезы о подвигах и бесконечных сражениях с несметными полчищами врагов. Грезы ушли, но аромат детства остался и теперь вернулся к нему, принося воспоминания.
Конан пристально вгляделся в спокойное красивое лицо мальчика. Озорство в глазах сочеталось со скорбностью позы. Руки, взметнувшиеся над головой, пытались закрыть лицо от надвигающейся опасности. Но что могло угрожать мальчику в этой каменной крепости? Что могло испугать малыша, исказив страхом его тонкие черты?
В груди варвара всколыхнулось чувство жалости к каменному детенышу. Как искусен был резчик по камню, что ему удалось наделить скульптуру чертами человеческого характера, и киммериец, вглядываясь в мертвое каменное лицо, видел в нем живое существо.
Глаза ребенка, переполненные человеческими страданиями, были устремлены к каменному резному алтарю, на котором покоился огромный двуручный меч, инкрустированный драгоценными камнями. Время не тронуло лезвие, пролежавшее несколько столетий под сводами храма, не коснулось костлявой лапой смерти и разложения, оно оставалось неизменным, сверкающим и ослепительным.
Алмаз, размером с человеческий кулак, выглядывал из рукоятки меча, плотно удерживаемый золотым ободом. Этот алмаз разжег в глазах варвара огоньки алчности.
Он хотел обладать этим камнем, и смертоносным клинком. Но в глубине глаз таился страх, сокрытый в небесной синеве, перед сверхъестественными силами, обитавшими в заброшенном городе. Он видел их за каждой неровностью льда, за каждой тенью, притаившейся на земле, за каждым мрачным пахнувшим сыростью склепом, и в этом храме Конан чувствовал их присутствие.
Массивные стальные цепи, над которыми не властно ни время, ни силы природы, опутывали меч. Прикованный к алтарю, он излучал неугасимую магическую силу власти, и Конану показалось, что сверкающее лезвие источало реки зловонной вязкой крови, которые стекали по стали, капали на алтарь и выжигали в камне дымящиеся дыры.
Конан хищно уставился на алтарь. Видение исчезло, а чудесный клинок манил его к себе, но присутствие демона (он чувствовал это присутствие) останавливало воина.
За этот меч сражались многие. Самые могущественные правители Хайбории отдали бы все свои богатства за то, чтобы обладать этим редким клинком. А алмаз, украшавший рукоять… такой алмаз редкость… он достоин украшать корону Аквилона или лежать в сокровищнице Немедии… на земле он единственный — так думалось Конану, и в своих мечтах он уже обладал им.
Конан осторожно приблизился к алтарю.
Где-то за колоннами раздался шорох, быть может, это мыши затеяли возню вокруг трупика своего собрата, или заманивший его демон подкрадывается со спины к варвару, собираясь напасть, но киммериец не обратил на шорох внимания. Его горящий взор был прикован к клинку. Опутанный цепями меч казался легкой добычей. За него не надо было проливать кровь. Вот он перед тобой. Протяни руку и возьми. А цепи?..
Конан размахнулся и изо всей силы рубанул по толстой цепи, приковывающей рукоять к алтарю. Меч легко прошел сквозь цепь, разрезав ее, как нож проходит сквозь масло, и стальная змея упала на каменный пол, громко звякнув звеньями. Раздалось шипение. Цепь заволокло едким, желтым дымом, и она исчезла, поглощенная камнем.
Лезвие оставалось опутанным. Конан замахнулся для последнего удара, как что-то тяжелое опустилось на его правое плечо. Варвар почувствовал мертвую хватку и тяжелое дыхание на своей спине. Мгновение и тело его было отброшено от алтаря к каменному кольцу, окаймлявшему круговую залу. Ударившись о гранитные плиты пола, Конан глухо зарычал от навалившейся на него боли, напряг мускулы и рывком подбросил тело вверх, вставая на ноги. Меч занял выжидающую позицию у груди Конана. Варвар озирался по сторонам, выискивая опасность, которую чувствовал звериным нюхом. Что ударило его? Что не дало овладеть мечом? Наделенный могуществом предков клинок отдаст свою древнюю магическую силу в руки того, кто им овладеет. Духи — стражи, веками блуждающие по храму, не хотят отпускать из святыни волшебный меч.
Конан топтался на одном месте.
Где-то в вышине послышался шелест крыльев. Конан запрокинул голову. Неужели его ударила птица? Под сводами храма, теряющимися в вышине, кружил громадный черный ворон, расправивший гигантские крылья. Ворон — птица Крома, бога могильных курганов. Варвар в первый раз видел такого ворона. Неужели бог направил к нему посланца, чтобы спасти одного из своих сыновей?
Птица зашуршала крыльями и растворилась в темноте, унося с собой ответы на вопросы киммерийца, и вместе с ними последнюю надежду на помощь свыше.
Прошло невесть сколько времени. Конан не двигался, застыв с обнаженным мечом, прислонившись к каменному столбу. Перед его горящим взором разворачивались картины прошлого. Он видел, как могучие прославленные воины пытались добраться до магического меча, заключенного в оковы цепей. Он видел, как они умирали один за другим, пожираемые жуткими тварями, порождениями Нергала, лишь только падала разрубленной первая цепь.
Конан видел, как на его глазах гигантская серая обезьяны схватили чернокожего воина, бог весть как попавшего в эти ледяные края, одной лапой за горло, а другой за ноги, и взметнуло обмякшее, полузадушенное тело над головой, размахивая им, как мешком с человеческими костями. Раздался звук лопающихся связок, вен и артерий. Голова отделилась от туловища и полетела на камни, разбрызгивая на плиты хлещущую кровь. Ноги были выдернуты с хрустом из суставов, и безжизненное тело чернокожего полетело за пределы круговой залы…
Видение оборвалось. Призраки прошлого покинули киммерийца.
Конан стоял один посреди мертвого храма, наполненного тишиной, плесенью и смертью. В затхлости воздуха чувствовалось дыхание предшественников, боровшихся за меч и положивших свои жизни на алтарь преисподней.
Шуршащий звук вспорол тишину, и страшный удар пришелся в спину киммерийца. Удар откинул сильное тело варвара на каменный пол. Раздалось глухое рычание — тихое, с затаенной угрозой. Конан вскочил на ноги и обернулся.
— Прах и пепел! — вырвался возглас.
Изумленный Конан увидел вместо ожидаемых демонов фигуры вполне земных существ.
«Обезьяны. Гигантские серые обезьяны. Откуда они взялись здесь?»
Конан приготовился к бою.
Варвар чувствовал холодные свирепые взгляды, которые буравили его. Исподлобья за ним следили налившиеся кровью глаза обезьян, ожидавших нападения.
Конан прыгнул. Вонзил по рукоять меч в грудь ближайшей обезьяны и тут же выдернул клинок, исторгая потоки черной зловонной крови. В лицо Конану пришелся удар сжатой в кулак лапы, и он отлетел на камни. С трудом увернулся от нацеленной в голову когтистой ноги, которая могла бы раздавить череп с легкостью, словно гнилой персик, смешав мозги варвара с толстым слоем пыли, покрывавшим пол, колонны, алтарь и каменного мальчика.
Конан вскочил на ноги и повернулся лицом к врагу неистово колотящему лапами в волосатую грудь. Разъяренный рык рвал варвару барабанные перепонки. Конан полоснул мечом по обезьяной морде, взрезая глазные яблоки, которые лопнули и потекли по обвислым щекам. Обезьяна взвыла и бросилась бежать, не разбирая дороги, натыкаясь на колонны, дико вереща и размахивая волосатыми лапами. Конан замер, тяжело дыша. Он смотрел, как капала с клинка темная вязкая кровь. Она растекалась лужами по камням, затекая в щели, собирая грязь и пыль.