— Ты злишься? На них? — спросила я, глядя на него поверх своего бокала.
— Что ты, это же мой брат, которому я доверял, как себя, и его любимая невеста, — отозвался Рэйден. — Я желаю им всего лучшего. Уверен, они проведут вместе долгие, долгие годы.
— Это прозвучало почти не зловеще, — похвала я императора, и он отсалютовал мне своим бокалом, поднимая вверх бровь. Что он задумал, я спросить не могла, чтобы Аррен потом у меня это не выведал, и поэтому принялась нервно уминать салат на своей тарелке. Если все проблемы и недоговорки не разрешатся в ближайшие пару дней, я наем килограмм десять и не влезу ни в одно платье…
— Ваше величество, — шепнули мне на ухо, и я чуть не поперхнулась салатом. С трудом запив его водой, я обернулась к наклонившейся ко мне Констанс и поднялась, чтобы поздравить ее.
— Ваше величество, можно вас на пару слов? — еле слышно произнесла она, вежливо выслушав мои поздравления, — я просто хочу спросить вас о… о брачной ночи… ну, о том, что происходит…
Тут она залилась краской помидорного цвета, и я подняла на нее пораженный взгляд. Она что, собралась обсуждать это со мной?
— Может, вам лучше поговорить с вашей матерю? — осторожно подсказала я, чувствуя себя весьма некомфортно.
Мы вместе покосились на мать Констанс — чопорную даму, похожую на высушенную рыбу, и почти одновременно поежились.
— Понимаете, у меня нет сестер, — снова горячо зашептала мне на ухо девушка, — а вы же теперь стали моей сестрой…
Я дернулась, недоумевая, когда это успело произойти, но, произведя в уме некоторые вычисления, уныло кивнула. Действительно, я сейчас за Мирру, Мирра — сестра Аррена, а Констанс стала его женой. Значит, по имперским обычаям она считается моей сестрой.
— Ладно, спрашивайте, — я натянула на лицо вежливую улыбку и выжидающе уставилась на девушку. Она, помявшись, бросила взгляд на императора, рассеянно обозревающего стол, и на моего соседа слева, пытающего прислушаться к нашему разговору — казалось, что уши у него скоро удлинятся, как у осла — и, сцапав меня за локоть, поволокла к укрывавшей стену портьере. И откуда в хрупкой девушке столько сил?
Окинув взглядом зал, я убедилась, что Аррен стоит в самом дальнем конце и не смотрит на нас — и только после этого осмелилась пройти за портьеру, которая скрывала за собой комнатку, в которой дамы поправляли одежду.
— Понимаете, я просто так люблю Аррена, и так боюсь его разочаровать, — зачастила девушка, едва нам стоило оказаться наедине, — ну и я хотела спросить, о том, как… то есть, откуда… — девушка замялась и покраснела еще сильнее, как будто это было возможно, — откуда бе…
— Констанс, — портьера взлетела и опала, и к нам присоединился отец невесты, пожилой господин с наполовину седыми волосами, — император хочет сказать тост, быстро беги в зал! Ваше величество… — казалось, увидев меня, он стушевался, но не сильнее, чем его дочь — она, вперив глаза в пол, рыбкой проскользнула мимо своего отца в зал. Я было последовала за ней, как вдруг мужчина перехватил меня повыше локтя.
— Попалась, — констатировал он голосом Аррена, и облик отца Констанс сполз с него, как стаявший снег весной сползает с пригорка.
— Это я попалась? — против всех собственных ожиданий, я разозлилась, и, сузив глаза, схватила его за грудки и встряхнула. Ну, попыталась встряхнуть. — Что тебе еще от меня нужно? Может, зарезать кого-нибудь? Или пристрелить для тебя?
— Это был не яд, — закатывая глаза, как будто я сморозила глупость, отозвался Аррен, — и ты его не подлила, Ларриэлинэль, — он произнес мое имя еле слышно, наклонившись ко мне. — Наверное, я недостаточно точно сформулировал…
— Рэйден! — завопила я, не дожидаясь, пока он договорит. Зимний ветер, закружившийся вокруг нас, заглушил все звуки и унес мой крик и, вздрогнув, я отступила, насколько это было возможно посредине небольшого, устроенного Арреном стихийного бедствия. В его руке, словно из ниоткуда, возник маленький темный флакончик.
— Добавь это императору в стакан, — тщательно размышляя над своими словами, проговорил Аррен…
Подняв руку и тяжело дыша, я направила на него поток своей магии, и он, покачнувшись, побелел, но все же с трудом продолжил:
…— сделай это незаметно, улыбайся, дай стакан ему в руки, но не смей никаким образом намекнуть ему…
Серебристый поток, идущий от меня к Аррену, теперь из тонкого ручейка вырос до широкого потока. Почему он еще говорит? Пошатнувшись, я удвоила усилия, и покрытый инеем, как обмороженная треска, Аррен с трудом выдавил:
— … и не смей выливать, ронять, разбивать, выбивать или как-то еще уничтожить…