– Умерла она. Как привезли, еще подышала и…
– Где тело?!
– На кремацию увезли. При ней документов не было, а мы трупы хранить не обязаны. А вам выписка о смерти неизвестной нужна?
Дарлайт сидел на полу и бессмысленным взглядом смотрел в стену. Он своими руками привел ее сюда. Усомнился в инстинктах и в конце концов потерял. Убил. Он сам убил свою пару, только начавшую жить.
Не было никакого обмана, он чувствовал Ее даже сквозь щит… Но побоялся поверить.
Жаль, что он понял это слишком поздно.
Сознание окутывает маревом ложного спокойствия. Тело почти не слушается, но мне не страшно. В голове пустота. Только немного раздражает парящая световая сфера. Из нее льется приглушенный свет, но даже сквозь закрытые веки он ослепляет. Борясь с подступающей тошнотой, я с трудом поворачиваю голову и натыкаюсь на серый, с подтеками потолок. Казалось бы, незначительное движение, но силы стремительно покидают меня, закручивая сознание в темную воронку небытия.
Словно наяву, я вижу, как стою в белесом клубящемся тумане. Он пытается полностью окутать меня собой, но ничего не выходит. Невидимый барьер не позволяет туману заключить меня в свои обманчивые мягкие объятия. Туман на время отступает и начинает огибать меня, неспешно стелясь по земле. Что-то подсказывает – он еще вернется.
Здесь нет ни звуков, ни запахов, только странная чарующая пустота. С каждой секундой это место нравится мне все больше. Хочется остаться здесь. В тот момент, когда я отчетливо это понимаю, туман, словно почувствовав мое желание, вновь тянется ко мне, как к старому другу, обещая покой, и тут меня выдергивает в реальность.
Первое, что я вижу, распахнув глаза, – склонившуюся надо мной круглолицую, кареглазую женщину лет пятидесяти, с тревогой смотрящую на меня. Из-под белого накрахмаленного чепчика выбилось несколько седых прядок. Поверх строгого коричневого платья с воротничком-стойкой надет фартук.
– Здрасте, – сама от себя не ожидая, прохрипела я.
В ответ мне улыбнулись, как родной, похлопав по руке.
– Напугала ты нас, милочка, но, слава богу, все обошлось. Лежи, тебе покой нужен.
О чем это она? Ничего не понимаю. Где я вообще?
– А что случилось?
– А ты не помнишь? – спросила та, нахмурившись, и между ее бровей ржаного цвета залегла глубокая складка.
Я напрягла память, и та милостиво подкинула воспоминания. Скривившись и мимоходом пожалев, что амнезия мне не грозит, я осмотрела небольшую комнатку, в которой находилась. Шкаф со склянками и пучками сушеной травы, стол, заваленный бумагами, стул с перекинутой через его спинку шалью. Светлые стены, зашторенное тяжелой материей окно, дверь. Непохоже, что я в тюрьме.
– Так где я? – спросила я, приподнимаясь на локтях, и тут же застонала от тянущей боли внизу живота. Крепко же меня та сволочь приложила.
– В безопасности.
Ответ меня, мягко говоря, удивил.
– А поподробней можно? – осторожно спросила я, наблюдая, как собеседница подходит к шкафу и начинает перебирать всевозможные баночки, то и дело косясь на меня через плечо.
– Голова кружится?
– Нет, – ответила, прислушавшись к себе.
– Замечательно, значит, сотрясение прошло.
А? Это сколько я тут валяюсь?!
– А ну скажи, чем пахнет? – с этими словами мне подсунули холщовый мешочек. Подозрительно посмотрев на странную женщину, я осторожно потянула носом.
– Мм… ничем? – полувопросительно отозвалась я.
Мне не ответили, зато пробормотали в сторону что-то неразборчивое.
– Оу! Наша гостья пришла в себя!
От звонкого голоса, раздавшегося от двери, я вздрогнула и перевела взгляд на посетительницу. В проеме стояла леди. По-другому эту даму язык не повернется назвать. Стройная высокая блондинка без возраста, в деловом костюме, цокая шпильками, приблизилась ко мне и, изящно присев на краешек кровати, закинула ногу на ногу.
– Здравствуй, дорогая, – ослепительно улыбнувшись, произнесла она.
Я рассеянно кивнула в ответ, пытаясь сообразить, что делать.
– Мари, как обстоят дела?
– Мадам, вам честно ответить или цензурно?
Блондинка нахмурилась, а я навострила уши.
– Что еще?
– Нюх ей отбили. Может, со временем и восстановится, но, право слово, дайте мне того сукиного сына, и я из него всю душу вытрясу!
– С этим разберемся позже, – сказано это было таким тоном, что сомневаться не приходилось – кара настигнет.
Блондинка вновь повернулась ко мне.
– Еще болит? – кивнула она на мой живот.