— Небось сообразит. Не сунется в воду, не думай! В обход на мост пойдет.
Ровное поскрипывание лыж на снегу становилось все отдаленнее, глуше, но в то же время прохватывало обоих парней, как визг гвоздя, когда им царапают по стеклу. Михаил зло стиснул челюсти и сжал кулаки.
Максим не видел этого, бодал лбом оконную раму, хотел проталить дыханием в пушистом инее хотя бы глазок.
— Д-да, если и в обход… Что — мост? — сказал он, запинаясь. Д-далеко. Ночь. Т-такой мороз. Погибнет…
Михаила вдруг взорвало. Он метнулся и — раз, раз! — саданул кулаком в подушку, на которой перед этим спала девушка.
— У-ух! Ну, я ей, этой Федосье… — свирепо выкрикнул он, вталкивая без портянок ноги в валенки, натягивая как попало стеганку, шапку, рукавицы. Уши начисто оторву! Нос сворочу, чтобы…
И выскочил в дверь, шибанув ее с размаху плечом так, что вздрогнули стены, с притолоки, сверкая, посыпался иней, а керосиновая лампа заплясала, запрыгала на столе.
2
Максим поправил бинт на руке. Он как бы оправдывал себя: то, что он сам не побежал вернуть мимозистую и — в общем правильно Мишка назвал! — дуру Федосью. Спору нет, обидно Михаил о ней говорил. И лежать на чужой постели, слушая такие слова хозяина этой постели, конечно, невыносимо. Но ведь можно было в ответ Михаила просто покрепче отбрить, а не бежать ошалело в ночь черт-те знает куда! Все было бы совершенно нормально.
А теперь — притащит Мишка ее обратно, силой втолкнет — и какой тогда с ней получится разговор? Даже у него, у Максима, хотя до этого весь вечер они проболтали, как давние друзья, даром что в первый раз встретились. Э-эх! Интересный был разговор. У Фени, правда, почти никаких потрясающих событий в жизни, больших перемен в судьбе не случалось, но она умела и о пустяках рассказывать занимательно. У Максима, наоборот, ломили силой именно факты при довольно-таки путаной речи. Часа четыре пролетело совсем незаметно, и, пожалуй, можно было бы посидеть и еще, если бы Феня вдруг не клюнула носом. Клюнула и засмеялась: «Ничего, ничего, я все слышу…» Однако не стала отказываться, когда Максим предложил ей постель. Только спросила: «А можно туда, в уголок?» Сразу улеглась и закуталась в одеяло с головой. Проморозило ее здорово. Щеки оттереть, кажется, не удалось. Будут болеть. Припухнут, а после облупятся.
Михаил пробежал под окнами, страшно бухая ногами, словно он поскакал верхом на лошади. Чего доброго, со злости ударит девушку. Теперь Максим решил уже твердо: правильно она поступила, ушла. Вдуматься только, как оскорбил ее Михаил! «Баба», «Федосья на тонких ножках», «К мамочке, к богине погоды в гости»… А хотя бы и к мамочке! А хотя бы и на тонких ножках! Какое ему дело! Да еще бухнул: «Ты ее на мою постель уложил, а я на топчане ежиться не буду». Очень правильно она поступила! Если бы только не ночь и не такой клящий мороз… Да-а, так, молчком встать и уйти — характер крепкий, сибирский характер нужно иметь. Даже как-то вроде и не сходится он с бледной ее биографией.
Максим поглядел на стену, где были в несколько рядов пришпилены его и Михаиловы фотокарточки. Вот тут жизнь позамысловатее! Как лектор-экскурсовод где-нибудь в музее, вечером показывал он и объяснял их Фене. На всех карточках Максим и Михаил сняты вместе. Это значит — друзья навек.
Вот, например, школьный поход в Ленинград. Они двое стоят в обнимку на перилах моста через Неву. Мост не простой, знаменитый, под ним когда-то пролетел Валерий Чкалов. Сниматься стоя на перилах, когда свистит милиционер, тоже подвиг. Было это в седьмом классе.
В восьмом классе, уже дома, в Москве, на снимке засвидетельствовано еще одно геройство: оба они мчатся за городом по Минскому шоссе, прилепившись на бампер автобуса.
Школьная фотолетопись отметила и другие необыкновенные их подвиги. Первый — они в Кремле, выглядывают из жерла Царь-пушки. Второй — они на стальном каркасе высотной стройки, под самыми облаками. Третий — на крыле «ПО-2», учебного самолета аэроклуба. Как это все им удалось, если не были они рабочими-верхолазами и не были парашютистами? «Кто хочет — тот добьется, кто ищет — тот всегда найдет!»
А вот другие фотографии — уже армейские. Гимнастерки, подтянутые честь по чести, с погонами. В руках то винтовки, то пистолеты. Добрый десяток драматических захватывающих снимков. Только, по совести, все это изобретательность, хитрость и выдумка фотографа. И тайные дозоры, и схватки с врагами на границе, и мишени, где все пять пуль вбиты точно в яблочко. На самом деле их часть — обыкновенная пехотная часть! — стояла от границы за тысячу с лишком километров, шпионов никто и в глаза даже не видел, смертельно опасных подвигов не было, и стреляли Максим с Михаилом тоже так себе. Да и то сказать — попробуй попади в пограничники. Все хотят только туда!