–И помните—только чистая душа примет дар богов Единоземья! Не думайте о корыстных желаниях в момент встречи с Хранителем Добра, ибо нет спасения тем, чьи души не чисты были!
–Хорошо,—ответил Эзраэль и, дождавшись, пока дракон пройдет вперед, скрылся за мощными дубовыми дверями, оставив библиотекаря наедине со своими душевными терзаниями.
Выйдя из библиотеки и спустившись по упругим осиновым ступеням, Эзраэль, облокотившись на перила лестницы, аккуратно развязал бордовый узел на свитке и, предвкушая непомерный восторг, не спеша раскрыл старую грамоту предков эльфийского народа. Каково же было его удивление, когда вместо четких описаний местности и топографических обозначений его ошарашенным глазам предстали сотни непонятных иероглифов, значения которых не смог бы понять даже глава академии Тируэльских мудрецов. Все нанесенное на этот кусок пергамента представляло собой нечто похожее скорее на любовное письмо орка (да простит меня читатель за столь расистское сравнение), чем на результат работы сотен лет лучших умов эльфийской расы. Сколько наши герои её ни вертели, ни переворачивали, ни пытались разглядеть на свету – тайна содержания рукописи так и осталась нераскрытой.
–Мда,—сказал дракон, почесав свой вымокший от жары затылок.—Непростая задачка выдалась. Добыть-то мы этот свиток добыли, а как его читать—не спросили. Да-а… С нашими навыками топографии нам только от дома до дома ходить.
–Не волнуйся,—ответил Эзраэль, увлеченно вертя в своих руках потертый кусок пергамента.—Сейчас разберемся. Главное—правильно прочитать обозначения. Так… Это похоже север! Или это юг… Может восток? Как думаешь?
Внезапно, в момент исследования Эзраэлем карты, над Лориэльским лесом, затмевая яркое дневное солнце своими черными космами, показались широкие пушистые тучи, готовые вот-вот извергнуть яростный поток немилости Зевса. Прогремел раскат грома, и миллионы мелких творений морей Посейдона, оседая на пышных кронах деревьев, обрушились лавиной на сокрытый космами деревьев Лориэль. Наблюдая за тем, как раздраженные жители города разбегаются по своим крошечным домишкам, наглухо закрывая двери и окна, дракон принял свое нестоящие обличие.
–А я думал хуже быть не может,—усмехнулся он, наблюдая, как крошечные капли дождя спускаются по его ультрамариновой чешуе.—Мало того, что прочитать не можем, так ещё скоро и читать-то будет нечего.
–Эх, надурил нас этот длинноухий!—сказал Эзраль, с яростью швырнув карту на землю.—Дешевка – вот и всё! "Священная карта"—говорит. Ага! Нашел дураков!
В этот момент Эзраэль от злости сжал кулаки и что есть силы начал втаптывать намокший кусок бумаги в землю, гневно приговаривая:
–Зевс, о великий Зевс! Скажи нам, чем мы заслужили такое проклятие? Почему ты с нами так поступаешь?! Ты так жаждешь нашей смерти, наших страданий на этой бренной земле? Ответь нам! Я приказываю—ответь!
Внезапно, совершенно неожиданно для обоих искателей приключений, в нескольких сантиметрах от них ударила молния, причем не куда-то, а прямо в карту. От удара их отбросило в разные стороны. На том месте, где лежала карта, осталась черная кучка пепла, постепенно смываемая быстрыми потоками воды. Оторопев от увиденного, Эзраэль буквально опустил руки. После этого, схватившись обеими руками за голову, он нервно засмеялся, чем вызвал у дракона на стороженную реакцию.
–Вот идиот, а!—сказал Эзраэль, продолжая хохотать.—Вот ума хватило против Зевса перечить! Да кто я такой вообще? Какой-то человечишка – ничто по сравнению с богом, с самим Зевсом! Что ж я за сволочь такая!
Дракон, не обращая внимания на сокрушающегося Эзраэля, чей диалог с самим собой грозил перейти в целую трагикомедию, с подозрением смотрел на пепелище. "Не могла же молния попасть прямо в карту случайным образом,—начал рассуждать про себя дракон, присев на покрытую лужами землю.—Вокруг деревьев столько… Как-то это все немного странно". Наблюдение за останками пергамента не дало никаких результатов: черные ошметки сгоревшей карты то и дело кружились в быстром хороводе, ведомые, словно корабли в открытом море, легкими дуновениями ветра. Но тут взору нашего героя открылось что-то странное и необыкновенное, что само по себе не могло произойти по велению матушки-природы: угольки сгоревшего пергамента, которые, казалось, никогда бы уже не стали единым целым, вдруг начали шевелиться и сами собой собираться в крошечную кучку, попутно выкладываясь в форме прямоугольного куска бересты.