В этот момент все находившиеся в Лориэле люди разом, как один сплоченный механизм гномьего парового танка, упали на колено и громогласно, не скрывая восторга, повторили вслед за их правителем: "Слава Хранителю Добра!" Дракон не мог поверить своим глазам—еще никто и никогда не вставал перед ним на колени, причем даже не какой-нибудь земледелец или бедный крестьянин, власть которого распространялась лишь на его тучную скотину, а сам великий лориэльский князь—правитель всех земель могучего государства эльфов. Внезапно из толпы показалась фигура, обмотанная с ног до головы в черную кашемировую рясу. Она медленно шла по направлению к дракону, неся в руках какой-то странный сверток, то и дело шевелившийся в ее слабых и трясущихся бледных руках. При ее появлении весь народ, собравшийся на площади, расступился—радость на их лицах исчезла, словно ее смели твердой плетеной метлой. Наши герои не могли понять, чего хотела от них эта женщина и что за сверток держала она в своих бледных, маленьких ручонках. Наконец, когда она подошла к дракону и сняла с себя капюшон, показав Эзраэлю и дракону свое неописуемой красоты молодое эльфийское личико, она, чуть не плача от горя, тихо прошептала:
–Хранитель Добра, пожалуйста, помоги мне. Я мать-одиночка. Муж погиб в стычке с разбойниками, и поэтому всю жизнь я воспитывала моего ребенка без всякой помощи. Но как бы я ни старалась его уберечь, с ним приключилось несчастье: судьба наслала на него страшную порчу, болезнь, с которой не справилась даже наша медицина. Ни один врачеватель не смог помочь моему сыну,—в этот момент мать-эльфийка, посмотрев прямо в глаза дракона, сквозь горькие слезы, чуть слышно простонала:—Пожалуйста, помоги. Ты—моя последняя надежда.
Эльфийка развернула сверток, и глазам дракона и Эзраэля предстала жуткая картина: в свертке лежал младенец, невинное личико которого было покрыто многочисленными кровяными нарывами и страшными зелеными бородавками, из которых сочилась едкая кислота. Ребенок еле дышал и шевелил своими маленькими, израненными ручонками. От увиденного Эзраэль отвернулся, не в силах смотреть на умирающее в столь страшных муках бедное дитя—это было выше его сил. Мать перепугалась, начала трясти свертком перед драконом, приговаривая: "Ты поможешь ему? Не уходи… Прошу тебя, не уходи…" Но дракон успокоил ее и, склонившись над ребенком, сказал:
–Не плачь. Я помогу ему.
С этими словами он приоткрыл закрывающую личико младенца тряпку и на мгновение коснулся его изуродованного лица. Младенец даже не пошевелился. Тогда наш герой, поняв, что нельзя терять ни минуты, сконцентрировался на подаренных ему целебных силах. В тот момент произошло настоящее чудо: из его лапы полился яркий свет, который ослепил державшую на руках своего младенца мать и стоявших неподалеку эльфов. Наконец, когда из свертка донесся детский плач, прозвучавший, как гром среди ясного неба в голове матери, дракон убрал лапу, и, о чудо! Ребенок был совершенно здоров: на его румяном, розовом лице не осталось и следа страшной болезни, а маленькие розовые веснушки хитро играли на его пухлых щеках. Как только младенец издал долгожданный плач, которого потрясенная мать не слышала вот уже несколько месяцев, вся площадь разразилась еще более громкими криками восторга: такого чуда Лориэль не видел уже давно. Больше всех была счастлива мать, прижимая к себе плачущего навзрыд младенца. Сдержав в себе ни с чем не сравнимые слезы материнского счастья, она в порыве неописуемой радости кинулась к дракону и, принявшись целовать его в грубую чешую, крича от восторга повторяла:
–Спасибо тебе! Спасибо тебе, Хранитель Добра! Да обережет тебя Зевс от напасти и горести! Спасибо тебе!
Затем к дракону потянулись уже все жители Лориэля. Пытаясь дотронуться до его чешуи хоть краем пальца, они не могли поверить собственному счастью—надежда снова пришла в их охваченный скорбью и ненастьем мир, открыв новую ширму светлой поры в их жизнях. У них снова появился защитник—тот, кто их в пору невзгод крылом закроет от дождя карающего, тот, кто их от пожара войны защитит, тот, кто им надежду в пору отчаяния подарит, тот, кто их счастьем после войны одарит. И повелел тогда князь эльфийский, князь Лориэльский, послать гонцов во все уголки Единоземья, и повелел князь гонцам своим твердить о возвращении Хранителя Добра, как твердили когда-то их великие предки: радостно, искренне и не скрывая эмоций. И понеслись вереницы коней белоснежных по степям золотистым Рутрамским, там, где орки свои стала бизоньи пасут, за Эльдотур бурный поскакали радостью преисполненные вестники счастья, к Эльдорасу непокоренному, где знамена рода людского гордо на ветрах морских с незапамятных времен веяли, по пышным лесам Лориэльским, где мудрый народ проживает, промчались гонцы, ведая каждому эльфу, каждому брату своему о чуде долгожданном, о чуде неповторимом. К величественным, непокорным горам Тригаронским стремглав, словно ветер суховейный, словно ветер морозный, поскакали, не ведая страха и отчаяния, чтобы братьям своим бородатым не по крови, но по духу, рассказать о подарке божьем, о даре великом. И казалось в тот день всем, что коснулась каждого из них, словно излеченного драконом младенца, рука господа, рука Зевса, словно услышали все их молитвы боги Олимпийские, словно смилостивилась над ними непокорная судьба-горевестница, и верили все, что скоро, совсем скоро падут оковы зла с их плеч и вздохнут они вместе со всем свободным миром полной грудью. Как в те, лучшие, прекрасные годы.