— Не смей меня трогать, змея! — воскликнула фаррадка.
— Не стоит так горячиться!
Зейнаб показалось, что громовой раскат прокатился под сводами пещеры. Каменная плита открыла перед ней просторную крипту с низким потолком и стенами, испещренными множеством барельефов, настолько отвратительных, что королева зажмурилась. Части человеческих тел срастались и перетекали в чешуйчатые хвосты рыб, головы выглядывали из львиных пастей, люди рождались, выходя из лона змей, или погружались во чрева китов и дельфинов, оплетались щупальцами осьминогов, совокуплялись со странными животными, описания которых невозможно было бы встретить ни в одной книге.
— Где я? — потрясенно прошептала Зейнаб.
— Там, где ты была всегда, — голос исходил из глубины крипты, освещенной несколькими масляными лампами.
Там, на каменном кресле с низкой спинкой сидел кто-то в свободных черных одеждах, ниспадавших до самого пола.
— Ты удивлена, не так ли?
— Хаген? — только и могла произнести Зейнаб. — Что это значит?
Человек склонился вперед, внимательно рассматривая свою гостью.
— Это значит, что я очень болен, Зейнаб, — сообщил он. Его голос казался чужим и непохожим на голос короля Беота.
Где она могла слышать эти резкие нотки? Неужели? Так, именно так говорил Аль-Хазрад!
— Ты догадалась? — маг удовлетворенно кивнул. — Ты всегда была умной женщиной, я ценил тебя.
Зейнаб сделала шаг назад.
— Не стоит, — пожал плечами маг. — Зачем? Отсюда нельзя убежать. Все коридоры и залы подземелий полны моих слуг. Моих? — «могильщик» усмехнулся. — Когда-то они были моими, как это тело когда-то принадлежало Хагену, королю Беота. Кстати, он здесь.
Зейнаб непонимающе воззрилась на мага, взявшего небольшую глиняную лампу у себя с колен и погрузившего ее в пылающий светильник с маслом. Из тонкой щели раздался душераздирающий вопль.
— Это меня все еще развлекает, — усмехнулся колдун, ставя лампу на место. — Я теперь никогда не расстаюсь с ней, — он снова посмотрел в непонимающее лицо Зейнаб и покачал головой. — Ты ничего не видишь вокруг себя, женщина. Вообще ничего. Только круги на воде от брошенного камня. Так было со всеми и ними. С Арвеном, с Хагеном, с твоим глупым Ульвом…
— Где он? — сдавленно спросила королева, исподлобья глядя на человека в черном. Не то чтобы ее очень волновала судьба вчерашнего любовника, но женщина почувствовала, что маг сделал паузу именно для того, чтобы она спросила, а умение поддерживать разговор, особенно с таким собеседником, как Аль-Хазрад, — большое искусство.
— Он здесь, — засмеялся «могильщик». — Мы все здесь, кроме Арвена, и это надо исправить, — маг щелкнул пальцами.
В тот же миг еще одна плита отъехала от правой стены, и двое «могильщиков» ввели в крипту нечто, отдаленно напомнившее Зейнаб прекрасного вёльфюнга. Пошатываясь, предводитель наемников повалился перед колдуном на пол. Он был страшно изуродован и жил, казалось, только по повелению древней магии, двигавшей его истерзанным телом.
— Видишь, — ласково сказал Аль-Хазрад, — с ним ничего не случилось. — В этот миг Ульв повернулся к Зейнаб, и она смогла заметить, что в левой стороне груди у него нет сердца. — Ничего, как и со всеми нами.
— Что здесь происходит? — в ужасе выдохнула женщина, снова подавшись назад. — Почему ты не убил его, как Хагена?
— Я убил, — терпеливо объяснил маг. — Конечно, Зейнаб, душечка. Убил, как убиваем мы все. Ради власти, ради славы, ради суетных желаний этого мира. Но… — он поднял палец, — но в том мире, в мире вечной черноты, облегающей наш хрупкий шарик света, там служат даже мертвые. И их заставили служить, — маг выдержал паузу. — И меня заставили. И тебя заставят. Одна сила подчиняется другой, более сильной. Ты женщина, Зейнаб, ты это хорошо должна знать.
Королева молчала, сознавая, что находится в руках у сумасшедшего.
— Мы все теперь ощутили эту силу, — продолжал «могильщик», — и вынуждены служить ей, живые или мертвые, — он хитро прищурился и тряхнул лампу.
«Отстань! — раздался оттуда сдавленный голос. — Как ты мне надоел, безумный колдун!»
— Ругается, — удовлетворенно заметил маг. — Да, он может ругаться, и это забавно, потому что именно король Беота, любезно одолживший мне свое тело, понял больше других и попытался сбежать.
— Сбежать? — не поняла Зейнаб. «Куда можно сбежать из покоренной страны, набитой твоими войсками? Аль-Хазрад и правда потерял рассудок!»
— Сбежать, — подтвердил маг. — Перейти на другую сторону, к новому покровителю, который один знает, что делать. И может что-то сделать!
— Что сделать? О ком ты говоришь?
— Об Арвене, глупая женщина! О твоем любовнике! — сорвался «могильщик», не выдержав недогадливости Зейнаб. — О единственном, кого здесь пока нет, ибо он сам есть сила. Другая сила, противоположная той, которая владеет нами!
Зейнаб показалось, что пол уходит у нее из-под ног и она теряет сознание. Двое «могильщиков» подхватили ее под локти и усадили у стены.
— Я не думал, что ты столь впечатлительна, — в голосе Аль-Хазрада звучало разочарование. — Ты казалась мне крепче. Впрочем, это не имеет значения. Ты знаешь, что норлунг жив?
— Да, — произнесла королева, с трудом отхлебывая воду из чашки, поданной ей одним из черных слуг Аль-Хазрада.
— И ты знаешь даже, что он бежал именно в сопровождении этой пронырливой девчонки, принцессы Орнейской?
— Да, — голос Зейнаб обрел необходимую твердость. — Я знаю это и нашла способ ее убить.
— Твои способы смешны, — резко прервал ее маг, — как и ты сама со своими детскими амбициями. Ты выпустила Палантида и сделала это зря. Граф никогда не поднимет руку на Астин, как бы ты ее ни оговорила.
В глазах Зейнаб блеснуло раздражение. «Все помешаны на этой орнейской шлюхе! Разве она красивее или умнее меня? Или может доставить такие же наслаждения на ложе? Что в ней Палантиду? Только то, что она его сестра? Глупо. Родство среди высшей знати холодно, как вино в подернутом инеем бокале».
— Он любит ее, — Аль-Хазрад легко читал мысли собеседницы, и это испугало королеву. — Конечно, не так, как любят супругу или наложницу, но… Что ты, собственно, знаешь о внутреннем круге посвященных?
— О чем? — переспросила Зейнаб, сдвинув брови.
— Стыдно, — покачал головой Аль-Хазрад. — Стыдно столько лет жить в самом сердце Лотеаны, считаться едва ли не королевой Арелата и не знать о главном, что связывает древнейшие роды этого государства. О том, например, почему люди их крови никогда не согласились бы терпеть тебя в своем кругу. А в Арвене признали господина.
Зейнаб вспыхнула.
— Сразу видно, что ты простая фаррадская шлюха, лишь по воле норлунга поднявшаяся туда, где стоишь.
— Ты оскорбляешь меня.
— Я говорю правду, — пожал плечами маг, — а правда всегда оскорбительна. Ты ничего не знаешь, глупая женщина, решившая поиграть в политику. Северные династии плотно связаны узами тайного родства — родства духа и родства крови. Члены их союза не поднимают друг на друга руку. Их отношения горячи настолько, что они готовы рискнуть ради одного из своих головой. И любовь, которую они питают друг к другу, — не братская и не сестринская. Это чувство на грани плоти и Духа. Понимаешь, женщина? — Хазрад сощурился. — Что ты можешь понять? Ты — капля из мутного потока сотен и сотен племен. Они же — народ из народов — одинокие, среди толп и орд дикарей, родные в океане чужаков, вечно готовые протянуть друг другу руку, для того чтобы сохранить свою избранную тайную семью.
— А Арвен? — удивленно протянула Зейнаб. — Почему они приняли его? Ведь он норлунг.
— Я уже сказал тебе, что их родство не исчерпывается кровью. А ты так и не поняла, — укоризненно покачал головой Аль-Хазрад. — Они считают его одним из своих. По духу. Это для них гораздо глубже. Но чтобы окончательно ввести короля в круг посвященных, им понадобилась кровь. То есть соединение его крови с кровью принцессы Орнейской. Тогда он получит такую силу, какой не владел никто. У норлунга откроются глаза. Побороть его будет невозможно, — маг тяжело осел в каменное кресло. — Мы должны остановить Арвена, пока он не соединился с принцессой.