— Все прошло, как я и планировала. Видела бы ты их лица! Охранники не могли поверить, что я сбежала от них.
Я умолкла, как если бы ждала ее ответа, но мама молчала. Она умерла, когда мне было тринадцать, но я все еще временами разговаривала с ее фотографией. Конечно, я знала, что это глупо, но поговорив с ней, мне становилось чуточку легче. Словно она приглядывала за мной, где бы она ни была. Словно она не ушла безвозвратно.
Словно она не была жестоко убита.
Я повесила ожерелье на рамку, поправив его так, чтобы казалось, будто мама носила рубины, а затем засуетилась по подвалу, убирая свое снаряжение. Большую часть добра я оставила в пальто, хотя не преминула доесть завалявшийся в нем шоколадный батончик.
Кроме того, я взяла еще несколько монет из стеклянной банки и ссыпала их в карман пальто, прежде чем свернуть этот предмет одежды и перчатки и положить в один из чемоданов.
Как и я сама, моя одежда была не такой ничтожной, как казалась на первый взгляд.
Перчатки были сделаны из железных, сплетённых друг с другом колечек тонкого, гибкого металла. Пальто было ещё более уникальным, будучи сшитым из паучьего шелка, делавшего его крепким, прочным и легким. Лучшим в нем было то, что паучий шелк отталкивал любые загрязнения — будь то пыль, жир, кровь или грязь — и потому никогда не нуждалось в стирке.
И, наконец, меч — моя самая ценная вещь. Он тоже был сделан из особого металла — кровавого железа. Но вместо ожидаемого ржаво-красного, меч был тусклого черного цвета, с серым по краям, и больше походил на обгоревшее дерево чем на металл. Черные клинки — так называло их большинство местных из-за цвета и ужасных вещей, которые те могли сотворить, особенно с магами и монстрами.
Кровавое железо было редкостью, и большинство оружия помечалось фамильными гербами и символами, почти как тавром, что делало клинки легко узнаваемыми. Это и в самом деле усложняло кражу и последующую продажу семейных реликвий на черном рынке. В центре рукояти моего меча была высечена пятиконечная звезда, от которой сбегали вниз по эфесу звезды поменьше, переходя затем на само лезвие.
Меч, пальто и рукавицы были моим самым ценным имуществом, но не из-за своих магических свойств или стоимости. Я любила их, потому что они принадлежали моей маме.
Это были вещи, которыми она пользовалась чаще всего. Когда я была ребёнком, мы путешествовали от города к городу, а мама меняла работу в одном конце страны на другую, в другом, и наоборот. Большую часть времени она работала телохранителем, защищая одних богатеев от других, желающих их прикончить. Вместе с тем, мама учила меня всему, что знала о боевых искусствах, воровстве, взломе и прочих навыках, необходимых для выживания. Ребёнком я хотела быть такой же, как она.
Глубоко в душе я все еще этого хотела.
Я провела рукой по пальто, паучий шелк был холодным и гладким как дождевая пелена. Движение заставило блеснуть кольцо на моей руке — маленький сапфир, ограненный в виде пятиконечной звезды и оправленный в тонкий серебряный ободок.
Ещё кое-что, принадлежавшее маме, одна из нескольких вещиц, оставшихся мне от нее.
Почти всё остальное пропало, либо было уничтожено — украдено мародерами, либо отдано в залог, чтобы оплатить еду, одежду и прочие нужды.
Я задержала взгляд на кольце, всматриваясь в темную голубизну сапфира, прежде чем опустить руку и приступить к своим домашним обязанностям.
У меня ушло тридцать минут, чтобы натаскать воды из женского туалета на первом этаже и наполнить старую металлическую ванну. Подвал точно был не самым теплым местом в библиотеке, и у меня зуб на зуб не попадал, когда я, наконец, выкупалась, вытерлась и одела пижаму.
Чаще всего по вечерам я поднималась наверх, брала фильм-экшн в медиа-центре и ставила его на телике в детской секции. Принцесса-невеста, все серии о Джеймсе Бонде, оригинальная трилогия Звездных войн. Я смотрела их все бесчисленное количество раз и могла цитировать по памяти. Глупо, знаю. Но бесплатные фильмы были одним из преимуществ жизни в библиотеке.
Мне нравилось, как в кино все всегда заканчивалось хорошо, особенно, когда я знала, что в моей собственной истории навряд ли будет хэппи-энд.
Но уже было поздно, я устала, а потому забралась в постель. Я потянулась к выключателю, но взглянула на фото мамы, ее улыбка была ярче рубинов, обрамлявших серебряную рамку.
— Спокойной ночи, мама, — прошептала я.