- То-то я вижу, загар к вам еще не пристал. Проходите сюда, - указала она на дверь, в которой скрылся Трофимов, - освежитесь холодной водой. Вот вам полотенце.
На веранде, куда Надежда Ивановна провела Зарубина, когда он умылся, было прохладно. Нежно благоухали цветы, ровным рядом стоявшие в кадках и горшках вдоль застекленной стены. Только один цветок лежал на полу, смятый и засыпанный землей. Тут же валялись черепки разбитого горшка. Плавно колыхалась легкая штора от струи уличного воздуха, попадавшего через разбитое окно.
«Должно быть, на улице резко похолодало», - подумал журналист, наблюдая за тем, как Надежда Ивановна, собрав в старое ведро землю, осторожно водворяла в него искалеченное растение.
- Вот ведь что натворили! - нарушила молчание Надежда Ивановна, привязывая стебель цветка к воткнутой в ведро палке. - И откуда еще берутся такие ироды?
- Смелые воры, и собаки не побоялись.
- Ну, смелости-то большой здесь нет. Они были уверены, что в квартире никого нет.
- Как так? - Зарубин вопросительно посмотрел на Надежду Ивановну.
- Конечно. Я ведь в это время, как всегда, пошла с Атаманом погулять. Эти жулики и выждали, когда мы уйдем. А я с полдороги вернулась: вспомнила, что газ не выключила. И как только я дверь открыла, так Атаман кинулся внутрь - должно быть, почуял чужих людей. Я услышала, как здесь, на веранде, что-то упало, залаял, зарычал Атаман. Бросилась я сюда, но сразу никак не могла найти выключатель. А Атаман уже рвал кого-то в саду…
Зарубин, слушая Надежду Ивановну, наблюдал, как ловко, без суеты наводила ома порядок в комнате. Когда она, словно мимоходом, переставляла на другое место какой-нибудь предмет, то казалось, что другого, лучшего места для этого предмета в комнате нет. «Вот так же и мама», - вспомнил свою мать Зарубин.
Закончив уборку, Надежда Ивановна заглянула зачем-то за штору в темный провал разбитого окна и, повернувшись к Зарубину, грустно сказала:
- Жалко Атамана.
И замолчала, отведя в сторону затуманенные глаза. Так прошло немного времени, потом Надежда Ивановна как-то выпрямилась и, улыбнувшись, повернулась к Зарубину:
- Ну, а как вам, Павел Константинович, здесь не душно? - Она чуть хитро, совсем как Трофимов, улыб-нулась и продолжала немного торжественно, с гордостью:- Это Алеша все. Он здесь, на веранде, работает. И у меня в комнате он сделал такой же холодильник. - Надежда Ивановна глазами показала на ромбическую трубчатую решетку под потолком, хорошо гармонировавшую с переплетом рам веранды.
- Так, значит, поэтому-то здесь так прохладно? - только теперь понял Зарубин.
- А то почему же еще? Раньше мы от жары задыхались. А теперь благодать.^
Надежда Ивановна уже заканчивала уборку комнаты, когда вошел переодевшийся Алексей Петрович, Окинув взглядом веранду, он с досадой сказал:
- Эх, мама; что же ты наделала!
- Что такое, Алешенька? - Надежда Ивановна, держа в руке влажную тряпку, с недоумением посмотрела на сына.
- Ну как же, я звонил Винокурову, он обещал прислать следователя, а ты навела тут полный порядок.
- Но я, Алешенька, не знала. Что же теперь делать?
- Да уж теперь ничего не надо делать… А вот, кажется, и пришли, - Трофимов прислушался к звонку в передней. - Пойду открою.
Через минуту Алексей Петрович вернулся на веранду, пропуская вперед лейтенанта государственной безопасности Мамедова.
- Ну что ж, пройдемте в сад, - предложил Мамедов Трофимову и Зарубину, выслушав всех троих и осмотрев веранду и окно. - Надежда Ивановна, я не буду вас беспокоить, оставайтесь дома.
У подъезда лейтенанта поджидал человек в военной форме с собакой. Освещая землю карманным фонариком, Мамедов тщательно осмотрел помятую траву, дерево перед домом и стену. На отогнутом ржавом гвозде, удерживавшем раму веранды, висел небольшой клок серой шерстяной материи. Очевидно, преступник, падая, зацепился костюмом за этот гвоздь. На траве удалось найти одну пуговицу.
Мамедов дал собаке понюхать клок найденной материи и сказал:
- Ищи!
Собака покрутилась на месте схватки Атамана с преступниками и потянула Мамедова в сторону. Лейтенант, сдерживая собаку, продолжал на ходу осматривать землю.
- Должно быть, Атаман изрядно покусал этого человека, - сказал лейтенант, указывая на темные пятна крови на припудренных пылью листьях травы.
Капли крови были обнаружены еще в нескольких местах. Четких отпечатков следов преступников на сухой, но травянистой почве не было заметно.
Собака вывела лейтенанта и его спутников на загородное шоссе и здесь, покрутившись, остановилась.
- Тут они сели в машину, - с досадой сказал Мамедов.
Пришлось возвращаться обратно.
- Ну, ничего, человек не иголка, будем искать, - сказал лейтенант.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После ухода Мамедова на минуту воцарилось тягостное молчание. Потом Алексей Петрович порывисто встал, подошел к матери, обнял ее за плечи и бодро, как будто ничего не случилось, спросил:
- Скажи, мама, чем ты нас будешь кормить? Ведь мы проголодались.
- Уж чем-нибудь накормлю, - в тон сыну ответила Надежда Ивановна. - Голодных легче кормить, съедите все, что подам.
Задребезжал телефон на письменном столе. Трофимов поднял трубку:
- Слушаю. Добрый вечер! Пожалуйста, буду рад вас видеть. Нет, нет, ничего. Спать мы еще не собираемся.
Алексей Петрович положил трубку.
- Накрой, мама, на четырех человек, у нас будет еще один гость.
- Кто же это, Алешенька?
- Отгадай, - улыбнулся Алексей Петрович.
- Сорокин?
- Нет. Бери выше.
- Тогда кто же?
- О! Это сам бог нефтяной геологии, профессор Дубравин. Для вас, журналиста, - обратился он к Зарубину, - это находка. А пока он пе пришел, давайте займемся вашими вопросами. Что вас интересует?
Дубравин пришел через четверть часа. Зарубин с нетерпением ждал его появления.
- Здравствуйте, Алексей Петрович! Извините, что врываюсь к вам в такой поздний час, - заговорил профессор, осматривая Трофимова острым взглядом своих черных, глубоко сидящих под косматыми седыми бровями глаз. И без всякого перехода продолжал, сопровождая свои слова несколько резкими движениями рук: - Днем заходил в управление, но мне сказали, что вы на Светлых озерах. А вечером опять не поймал вас. Увидел Ивана Николаевича, он сказал, что вы поехали домой. Мне завтра надо обязательно вылететь обратно в Москву. А к вам, Алексей Петрович, у меня большое дело. Вот я и ворвался. Так что прошу извинить… Ну и жара у вас сегодня в Приморске! Ведь уже ночь, а все еще дышать нечем.
- Прошу вас, Николай Дмитриевич, пройдемте на веранду, там прохладно.
- Вряд ли. Держу пари, что в Приморске сегодня нигде нет прохладного места, разве что в холодильнике. Я бы, знаете, за настоящее прохладное место сейчас согласился неделю не есть и не пить, - пошутил профессор, следуя за Трофимовым и вытирая платком лицо и лысину.
- Ну, если так, то считайте себя умершим с голоду, - в тон ему ответил инженер, пропуская Дубравина в дверь.
- О, да тут настоящая оранжерея! - воскликнул профессор.
- Это хозяйство моей матери.
- А где же она? Отдыхает? Нет? Тогда что же вы меня с ней не знакомите?
- Она, наверное, на кухне, сейчас придет. Познакомьтесь, Николай Дмитриевич, с нашим гостем, журналистом.
- Зарубин.
- Моя фамилия Дубравин, - профессор в упор посмотрел в юное лицо корреспондента. - Не тот ли вы Павел Зарубин, - так кажется был подписан очерк о геологах, - который в четвертичных отложениях открыл палеозой? - Из-под косматых бровей профессора сверкнули лукавые огоньки.
Не только лицо, но и по-девичьи тонкая шея юноши покрылись пунцовыми пятнами. От смущения он не мог вымолвить и слова. Сжалившись над ним, Трофимов вмешался в разговор. Улыбаясь, он спросил:
- А что вы скажете, Николай Дмитриевич, насчет температуры?
- Да, кажется, пари я проиграл, - признался профессор и, посмотрев в сторону Трофимова смеющимися глазами, добавил: - И считайте, Алексей Петрович, что вы виновник моей голодной смерти. А только знаете что? Нельзя ли проигрыш заменить хорошим ужином?