- Какой?
- Пожелал успехов, - засмеялся Озеров.
- Хорошо, - улыбнулся Винокуров. - Оставьте у меня папку. Посмотрю. А к вам еще одно дело.
- Да, - выпрямился Озеров.
- Раз уж вы опекаете Сорокина-Краузе, то следует выяснить еще одну подробность.
Винокуров замолчал, постукивая карандашом. Озеров терпеливо ждал.
- Не совсем ясно, - снова заговорил Винокуров, - зачем Сорокин после войны ездил в Холмск. Вот это предстоит вам выяснить.
- Хорошо.
- Самолет уходит в шесть, билет для вас заказан.
В эту ночь Озеров почти не спал. Просматривая дело Курта Краузе, он по-новому оценивал каждый документ.
Инженер Сорокин, он же Краузе, писал в своей биографии, что до войны он жил в Холмске и работал на машиностроительном заводе. Озеров с этого и начал. За три часа полета он успел вздремнуть и, сойдя в Холмске, чувствовал себя бодро. Он пошел на восстановленный после войны завод. Людей, которые работали на заводе до войны, осталось мало. Один старый мастер сообщил, что знал Сорокина.
- А как звали его? - поинтересовался Озеров.
- Этого я не припомню.
- Не Ильей ли Тимофеевичем?
- Да, да, кажется так. Только вы, мил-человек, если хотите узнать о нем подробней, лучше всего расспросите его вдову.
- Он был женат?
- А то как же. Двое детишек осталось. Сейчас они уже почти взрослые. А намучилась она, сердешная, с ними…
Жену Сорокина Озеров нашел по адресу, который ему дал старый мастер. Озеров представился ей как однополчанин мужа. У Дарьи Ильиничны при воспоминании о любимом человеке навернулись слезы. Чтобы скрыть свою слабость, она засуетилась с самоваром.
- Да вы не беспокойтесь, Дарья Ильинична, - сказал Озеров. - Я не голоден. Да и времени у меня мало.
- Ну как же… не знаю, как вас звать.
- Сергей Сергеевич.
- Ну как же, Сергей Сергеевич, разве можно? Обязательно выпейте чаю. Бывало товарищи Ильи частенько заходили к нему посидеть, поговорить за чашкой чаю. Хороший он был человек, да вот пожить ему не пришлось.
Пока хозяйка возилась с самоваром, он успел рассмотреть висевшую в рамке под стеклом фотографию мужчины лет двадцати семи - двадцати восьми, с копной темных волос, в черном пиджаке. В умных глазах горели насмешливые искорки. Озеров осторожно снял портрет и взглянул на его обратную сторону. Там он прочел:
«Илья Тимофеевич Сорокин. Ноябрь 1940 года».
- Это единственное, что осталось нам от Илюши, - услышал Озеров позади себя голос хозяйки. - И то спасибо товарищу Ильи.
Озеров вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Мы до войны не здесь жили. Эту квартиру мне дали в сорок шестом году, когда я с ребятами вернулась с Урала. До войны у нас был домик рядом с заводом. От завода мы его получили, когда Илья после института приехал сюда на работу. В сорок первом фашисты сильно бомбили город. Много народу погубили. Тогда и в дом наш бомба попала. Свекор мой погиб, а от дома и пепла не осталось. Я с ребятами случайно уцелела. Помню, подхожу я к дому, а дома нет. Этот,- хозяйка указала на младшего сына, - был совсем маленький, ничего не понимал, а старший, как увидел вместо дома большую воронку, так и разревелся. Кричит: «Где мой дедушка? К дедушке хочу!» Пришлось мне в тот же час покидать город. Ушла с ребятами на восток вместе с отступающими частями. Всю нашу семью и считали здесь погибшей. Я вернулась только в конце сорок шестого. А вы-то, Сергей Сергеевич, когда видели в последний раз моего Илью?
- В сорок четвертом. Только потом меня перебросили в другую часть, и я ничего о нем не слышал. А вы получили извещение о его смерти?
- Нет.
- Почему же вы считаете его погибшим?
- Ну так ведь сколько времени прошло. Если бы был жив, обязательно объявился бы. Мне один его товарищ рассказывал, - они вместе воевали. Будто бы моего Илью вместе со взводом, которым он командовал, послали в тыл к немцам мост взорвать. Мост-то они, говорит, взорвали, только никто из них не вернулся.
Помолчав, Дарья Ильинична продолжала:
- В сорок пятом приезжал сюда один лейтенант,
который служил вместе с моим Ильей. Но ему сказали, что мы все погибли, и он уехал. Говорят, он видел, как погиб Илья.
- С кем же он здесь разговаривал?
- С Болотовыми, бывшими нашими соседями по улице. Он у них даже ночевал, но адреса своего не оставил.
- Болотовы эги сейчас здесь живут?
- Да. Ну, прошу, Сергей Сергеевич, к столу.
Озеров не стал отказываться. Побыв в доме Сорокиной еще часок, он отправился к Болотовым. Здесь помнили появление лейтенанта в 1945 году. Да, лейтенант рассказывал, что был очевидцем того, как погиб Сорокин.
- Вы не можете описать внешний вид этого лейтенанта, который у вас ночевал? - спросил Озеров хозяина, старика лет пятидесяти.
- Да ведь много времени прошло, - задумчиво ответил тот. - Кабы встретить его еще раз, то я бы наверняка его узнал. А так что же? Человек как человек, не молодой, не старый, в очках. Белесый.
- А не брюнет? - возразила хозяйка.
- Ну какой же он брюнет, это я точно помню, что белесый, - уверенно пробасил хозяин.
- Не этот? - Озеров вынул фотографию инженера Сорокина-Краузе.
Хозяин долго- вертел в руках фотографию.
- Кажись, он. - Старик, подумав, продолжал: - Вот он-то и рассказывал, что Сорокин погиб геройски у него на глазах.
На следующий день Озеров вернулся в Приморск. Винокуров, выслушав его доклад, задумался.
- Да, возможно, - наконец произнес он. - Вполне вероятно, что Сорокин погиб на глазах у Краузе, и думаю, что погиб как герой. Вероятней всего, что Краузе замучил Сорокина, пытаясь выудить у него сведения, необходимые ему для подрывной работы в нашем тылу.
- Но от Сорокина он, очевидно, мало чего добился. Вот и пришлось ему поехать в Холмск, чтобы легче играть роль настоящего Сорокина.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
В отсутствие Алексея Петровича, который снова уехал на Ледяной остров, Виктор Дубравин решил проверить мореходные качества «ПБУ-8» на воде и под водой. На палубе «ПБУ-8» собрался весь экипаж во главе с седоусым буровым мастером Корневым.
- Лишних людей, Николай Николаевич, надо высадить на берег, - тихо обратился Дубравин к старому мастеру.
Корнев с удивлением оглядел свою бригаду, затем обернулся к Дубравину:
- О каких лишних людях вы говорите, Виктор Николаевич? Их нет.
Дубравин посмотрел в корневские с хитрецой глаза, хотел что-то сказать, но старик продолжал:
- Если вы не верите в себя, тогда мы все сойдем, плывите один.
- Ну, хорошо, Николай Николаевич, будем отшвартовываться.
- Все будет хорошо, Виктор Николаевич.
В это время с левого борта подошел подводный автобус. На палубе стоял подтянутый Сергей Корнев.
- Ты зачем здесь, сынок? - спросил его мастер.
- Виктор Николаевич приказал сопровождать вас.
- Отставить, Сергей Николаевич.- Дубравин виновато посмотрел на молодого Корнева. - Пойдем без сопровождения.
Виктор прошел в рубку управления и включил рубильник. Усевшись за штурвал, он переключил рычаг скорости на «малый вперед». «ПБУ-8» плавно двинулась вдоль пирса. Развернувшись, Дубравин прибавил скорость, направляясь к створам порта.
В открытом море «ПБУ-8» то увеличивала, То замедляла скорость, то вдруг начинала двигаться назад. На палубе, крепко держась за поручни, торжественно стоял с непокрытой головой Корнев со своей бригадой. Ветер трепал его седые волосы, а на крутых поворотах его то прижимало к поручням, то тянуло в сторону.
«Ах, жаль нет волны. Как-то будет «ПБУ-8» реагировать на качку?» - думал Виктор, хотя и был уверен в удаче. Включив автоштурман, он задал кораблю неровный зигзагообразный ход, а сам вышел на палубу. Подчиняясь автоштурману, «ПБУ-8» шла то прямо, то неожиданно бросалась в сторону, то петляла по морской глади. Солнце светило то с правого борта, то с левого, то слепило глаза, то обжигало спину.
- Ну как, Николай Николаевич?