- А ты знаешь, Борис, я говорил с Ворониным. Он приостановил закачку воды на Светлых озерах.- Родионов торжествующе посмотрел на Белоцерковского.
- Мало. Надо добиться полной отмены приказа.
- Постараюсь. Ну, вот что. Ты это отправь сегодня же.- Родионов указал на кляузу.- А мне сейчас некогда. Иду в театр. Знаешь с кем?
- Неужели с Кирилловой?
- Спрашиваешь!
- Ну, поздравляю.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В подавленном настроении вернулась домой Ольга. Швырнув на диван сумочку, она задернула штору на темном окне и, сбросив туфли, по привычке с ногами влезла в стоявшее у письменного стола широкое мягкое кресло. Машинально выдернула из головы шпильки. Тяжелый пучок развалился две большие косы скользнули на спину. Ольга почувствовала, как сильно устала за этот сумасшедший день. Девушка долго сидела в раздумье. Двигаться больше не хотелось, но мысль о завтрашнем дне волновала Ольгу. Все ли они подготовили к испытанию атомных холодильников? Еще и еще раз она пыталась продумать все от начала до конца, но не могла. Другие мысли не давали сосредоточиться на предстоящих испытаниях, вызывали злость и возмущение. Днем, в разгаре работы, Ольге позвонил председатель комиссии, приехавшей из Москвы по заявлению Родионова, и попросил зайти. Оторваться от дела она не сумела, но кляуза Родионова, о которой узнала из разговора с председателем комиссии, так возмутила и расстроила ее, что продолжать работу с прежним увлечением она уже не смогла. "Спасибо еще Тане и Ашурбеку,--думала Ольга,-прямо перед ними стыдно-они все сегодня сделали за меня. Но хорош же этот Родионов! До чего дошел!" Ольге было так тяжело, будто кляуза была написана не на Трофимова, а на нее.
-Позвоню ему,-она протянула руку к телефону.
- Что-нибудь случилось? - спросил Алексей Петрович после первых же ее тревожных слов.
Ольга торопливо рассказала ему о беседе с председателем комиссии.
- Все знаю, Ольга Петровна. Зря волнуетесь, к вам это не относится,и, почувствовав, должно быть, что сказал не то, Трофимов со смехом добавил: - Заявление пустое, разобраться в нем нетрудно. Чудак этот Родионов, должно быть, написал спьяну.- Голос Алексея Петровича казался спокойным. Но в сдержанности Ольга почувствовала тревогу.
- Как он посмел?! - негодовала она.- Как можно быть таким непорядочным?
- Вас это удивляет?-тихо, с грустью ответил Алексей Петрович.- А меня нет. И давно. Ну, да стоит ли об этом говорить. Вы очень устали, Ольга Петровна? - переменил он разговор.
- По правде сказать, очень. А что?
- Да ничего особенного. Вечер сегодня чудесный,-неуверенно, словно не зная, что сказать, промолвил Алексей Петрович. Что-то нежное и радостное шевельнулось в груди Ольги. Она уже собиралась с духом, чтобы сказать, что она совсем не устала, нокак-то растерялась, замешкалась, и Алексей Петрович, выждав немного, сказал: - Ну, ладно, желаю вам хорошо отдохнуть...
В трубке послышались короткие гудки.
"Что же это такое? - с досадой подумала Ольга, чувствуя, то краснеет,почему я так робею перед ним?"
Немного успокоившись, она выдвинула верхний правый ящик и достала тетрадь в черном переплете. Подержавшее некоторое время в руках, наугад раскрыла на середине. Одну за другой стала читать густо исписанные страницы.
19 м а я. Ох, как трудно нам будет без A.П. Мне даже страшно. И не чуточку, а очень. Не представляю, как мы будем готовить холодильники без него. И вообще мне без него как-то неуютно. Хоть бы два слова написал чего-нибудь такого... А то О. П. Кирилловой. Что нужно сделать в первую очередь. Дальше идет сухой перечень заданий. И ничего больше...
28 мая. Всего 10 дней, как уехал в Москву А. П а мне кажется, что прошла вечность... Неужели он не вернется в Приморск? А впрочем, почему он должен сюда возвращаться? Сегодня Воронин сказал мне, чтобы мы заканчивали работу с холодильниками одни, без А. П. Он сказал еще, что А. П. могут от нас взять для выполнения особого правительственного задания.
Завидую я таким людям, как он! Вчера он был здесь, в Приморске, а завтра с той же энергией будет работать где-нибудь в Сибири. И что бы ни случилось, он всегда спокоен и выдержан. Почему я не могу так же? Ведь и для меня мои пробирки, колбы, реактивы и этот микрохолодильник дороги.
А оказалось, что это не все: вот он уехал, и я сразу раскисла.
Я понимаю, что это смешно. Чего, собственно, мне и раскисать-то? Что я для него? Такая же, как и все. За три года. что мы знакомы, мы не стали друг другу ближе, хотя одна мысль, что я его больше не увижу, для меня мученье. А для него смысл жизни - в работе, в делах, которым он отдает себя целиком.
И все же, мне кажется, я не права. Не может человек жить без личного.
Почему он всегда так сдержан со мной? Ведь может же он с другими шутить, смеяться. Наверное, я сама виновата. Ну, что я с собою сделаю, если дурацкая робость одолевает меня в его присутствии. Невольно ни о чем, кроме этих пробирок, реактивов и приборов,-будь они неладны!-не могу с ним говорить.
Вот Таня Березина. Молодец! С кем угодно, на какую угодно тему может болтать хоть год. И славно это у нее получается. Сегодня заходил к нам корреспондент из Москвы, Зарубин. Она его заставила краснеть, как мальчишку. А ведь в первый раз видит человека.
Она ворвалась ко мне с каким-то вопросом и, увидев постороннего, замолчала на полуслове, прикусив губу. Я передала Зарубина под опеку Тани.
Ох, как она была с ним бесцеремонна!
- Вы журналист? Вот бы никогда не подумала!-сразу же выпалила она. И тут же задала кучу вопросов: и давно ли он пишет, и почему она ничего не читала, и сколько ему платят и как платят - за строчку или просто оклад по штатному расписанию, и где он учился?.. И как задала! Ему оставалось только краснеть. Должно быть, очень робкий. Он к ней:
Татьяна Николаевна!- а она: Зовите меня просто Таня.
Я даже незаметно дернула ее сзади. А она только сверкнула озорными глазами и, повернувшись к нему, повелительно сказала:
- Идемте.
А вообще Танюша молодец! Мне кажется, если она полюбит, то не будет ждать признания, а первая это сделает и не даст человеку опомниться.
Когда Зарубин ушел, Таня забежала ко мне. Смешной.
Хочется посадить его на ладонь и погладить, как цыпленка. И вправду, Зарубин был похож на цыпленка. Из большого, не по размеру, крахмального воротничка, Как из скорлупы, торчит светленькая, почти желтоволосая голова на тонкой шее. Но он чем-то располагает к себе.
31 мая. Как я сегодня устала! И как незаметно пролетел день. Собрали и испытали 15 холодильников. Скоро повезем их к Гасан-Нури, опробуем в промысловых условиях. Он сегодня звонил мне. Переживает, что не выполняет план. Верит в наши холодильники, кажется, больше, чем я сама. Все ли правильно сделали? А вдруг что-то недосмотрели? Ах, как жаль, что нет А. П. Показать бы ему.
Сегодня была в ателье. Таня Березина сказала, что платье вышло здорово. Так и сказала: Здорово. И еще добавила:
Непременно понравится А. П.. А я, кажется, покраснела.
Все. Пора, Оленька, спать,-так бы, наверное, сейчас сказала мне мама. Ну что ж. Спать, так спать. Завтра воскресенье. Договорилась с девчатами поехать на пляж к Зеленому мысу.
2 июня. Да, теперь все ясно. В Приморск он не вернется. Хватит. Пора выкинуть из головы эту дурь.
3 июня. Никогда себе не прощу вчерашнего! Зачем я только пошла в театр? Когда Саша Родионов провожал меня домой, нам встретился А. П. Он шел, должно быть с московского вокзала. Я так растерялась, что не ответила на его приветствие.
Как хотелось взять его большую и сильную руку и прижаться к ней щекой.
До чего же гадко на душе?
А может быть, это и лучше. Пусть думает, что хочет. Ему, наверное, неприятно было бы узнать, что он для меня значит больше, чем все другие на свете. Еще, чего доброго, стал бы жалеть меня. Нет! Уж лучше пусть ничего не знает.
Пусть гадко на душе, но все равно хорошо, что он опять здесь. Опять можно видеть его.
Он теперь главный инженер вновь организованного треста "Морская нефть". Вот оно, правительственное задание - добывать нефть из-под морских глубин. Интересно, как они, как он решит эту задачу? Верю, что справится. Жаль только, что я ничем не могу содействовать его успеху.