— Потому что мне не нравится, кем я был.
Её ответная улыбка была невероятно нежной.
— Нок, эта жизнь, которая у меня есть здесь… — она указала на стены Круора, а потом взяла меня за руки. — Я бы не стала тут жить, если бы не было тебя. Если бы ты не взял и не прошёл через всё с чем столкнулся. Я люблю тебя таким, какой ты есть, и ты не смог бы стать таким мужчиной без своего прошлого.
— Но ущерб, который я причинил…
— Я всегда буду видеть тебя, Нок. Тебя, а не чудовище, каким ты себя считаешь.
Я обхватил её лицо ладонями, и тепло расцвело в моей груди.
— Я люблю тебя.
И всё же раньше я был эгоистом. Я отбросил логику на обочину, желая позволить себе чувствовать, и это чуть не убило её. Проклятие могло быть снято, а вот Клятва Круора нет. Смелая гравировка ониксовой косы дразнила меня с внутренней стороны запястья. Когда-нибудь, когда эта метка исчезнет, когда у нас будет на одну проблему меньше, тогда, может быть, я рискну бросить нам ещё один вызов.
— Я тоже тебя люблю, — усталый взгляд Лины скользнул с моего лица на запястье. Она сердито посмотрела на клятву, но всё равно нежно поцеловала её. — Мы и от этого избавимся.
— Так и будет.
Мне хотелось в это верить. Мне нужно было в это поверить.
Ни один член моей гильдии никогда не отрицал магию клятвы. Мы понятия не имели, сколько времени пройдёт, прежде чем топор опустится. Но если моё прошлое и научило меня чему-то, так это тому, что удар неизбежно будет нанесён. Вопрос только в том, когда.
— Эй. Давай немного поспим. Мы можем поговорить позже, но мы поговорим. Ладно?
Вздохнув, я плюхнулся на матрас и, притянув её к себе, прижимал к груди.
— Обещаю.
Её ответ замурлыкал у моего сердца.
— Хорошо.
Между нами воцарилась мирная тишина, и я погладил её по волосам, глядя на угасающее пламя свечи. Ленивые пальцы опустились ниже к тому месту, где подол рубашки встречался с талией, и мои глаза потемнели. Её ровное дыхание было колыбельной песней, которая притупляла мои чувства, и сознание улетучивалось. Я почти не слышал пронзительного визга монстра, доносившегося из леса, но он прорезал тихое дыхание Лины и вытащил меня из берегов сна. Я медленно открыл глаза и обнаружил, что балконные двери распахнуты, слабый ветерок играл с плотными складчатыми шторами.
С губ Лины сорвалось недовольное, сонное бормотание. Должно быть, она тоже услышала крик. Усмехнувшись, я поднялся и прошёл через спальню к раздвинутым занавескам. Луна низко висела над Китским лесом, отчаянно пытаясь пролить свой холодный свет на подлесок, но густые ветви скрюченных деревьев сплетались вместе, образуя непроницаемый барьер из корявых конечностей и трепещущих листьев. Низкий вой прорвался сквозь сон и погнал стаю птиц высоко в ночь.
— Нок?
— Иду.
Я закрыл балконную дверь и плотно задёрнул шторы, отгородившись от холодного воздуха и странных криков монстра. Когда я повернулся спиной к балкону, мои ноги в ужасе приросли к полу. Лина стояла в изножье нашей кровати, её растрёпанные волосы рассыпались по плечам. Её обвиняющий взгляд, широкий и налитый кровью, пригвоздил меня к месту. Приоткрыв рот, она пошевелила губами, словно собираясь что-то сказать, но не смогла.
Она была похожа на саму смерть.
Паника воспламенила огонь в моих мышцах, и я бросился к ней.
— Лина? Лина!
Влажный вздох сорвался с её губ, и её руки метнулись к бледной шее. Посиневшие пальцы царапали и впивались в тонкую, как бумага, кожу, рисуя кровавое ожерелье, которое капало багряными слезами на её ключицы.
Я отдёрнул её руки, испугавшись за неё.
— Боги, прекрати. Лина, что случилось?
Синяки от отпечатков пальцев слились в призрачную картину на её шее, и внезапно я интуитивно вспомнил нашу первую встречу. Ощущение её веса, удерживаемого моей хваткой, когда она хватала ртом воздух. То, как её глаза остекленели, а голосовые связки вспыхнули под моей ладонью. Каково это — почти убить женщину, которую я полюбил больше всего на свете. Я мог бы уничтожить её тогда.
Ты всё ещё можешь уничтожить её сейчас.
— Нок, — я едва уловил её хриплый зов.
Незнакомая красная пленка опустилась на моё зрение, и тёмные тени превратились в кровавые клинки. Ожидающие. Жаждущие. Они были ядовиты в своём очаровании, и моё дыхание сбилось.
Что это за чувство? Оно не было полностью моим, и всё же это было так правильно. Алый цвет ярости, просачивающийся в моё зрение, сгустился. Жгучая боль расцвела в основании черепа и раскололась, как битое стекло. Обжигающий жар заклеймил мой разум и пообещал, что всё будет кончено, если я просто сделаю то, для чего меня наняли. Убей.