Помню только, что сигарету, так и не прикуренную, у меня аккуратно вынули изо рта.
— Больше этого никогда не делай!
Он сказал это так, что я понял: точно никогда-никогда больше не буду!
— И не смей курить. Спорт такого не терпит. И… и мне не нравится запах.
Потом было экстренное протрезвление, вспоминать которое не хочется вовсе. Однако остатков алкоголя в крови хватило, чтобы спросить:
— Игорь, а ты так со мной возишься, потому что я правда способный или потому… потому что «крааасивый», а?
— Придурок ты малолетний!
Но потом он сел рядом и погладил по голове:
— Ты необыкновенный, Антон… Очень способный! А насколько красивый, я тебе покажу.
8.
Настолько, чтобы доползти куда-то дальше ванной, я оклемался далеко заполдень, даже не пытаясь разбираться — жить не хочется оттого, что я вчера наворотил, или вообще. Казаков обнаружился на кухне, неторопливо и целеустремленно нарезающим помидорчики. Мелкие такие, черри вроде… достал с полки таблетки, налил воды, поставил… Молча. Меня затрясло сильнее:
— Ты очень сердишься?
Он успел достать из холодильника еще какую-то заковыристую зелень для салата, прежде чем ответить на мое жалобное мямленье.
— С чего бы? Твоя голова по-моему, сейчас сердится на тебя куда сильнее.
А он оказывается, юморист еще…
— А ты вчера где пропадал?..
Я просто вежливый. Ну, не кричать же «дяденька, простите, я больше не буду»! Да и черт его знает, а врать все-таки не хочется…
— У Насти задержался. День Рожденья.
Упс! Или как там говорится… То есть это он вчера всю субботу дочке праздник помогал устраивать. Допоздна там проторчал, потом хрен знает сколько с пригорода ехал, а тут «картина маслом» в виде моей пьянющей тушки. Мне поплохело совсем.
— Да-а? А у меня тоже скоро…
Угу. Известно, что алкоголь на мозг действует отрицательно.
— Знаю. Ешь.
А потом он взял и ушел. Поговорили. Лучше б наорал, это привычнее, что ли… Я заглотил проклятые таблетки и поплелся на диван, отчаянно пытаясь понять, чего я боюсь больше: что меня вышвырнет даже он, решив, что удовольствие не стоит прилагающихся проблем, или того что я сам теперь не знаю, что с собой делать.
Я как раз уже додумался до того, что надо было тогда, под Новый год идти все-таки на автобус и всем было бы проще и легче (мне так точно), когда Игорь вернулся.
— Это тебе в счет праздника. Посмотри, подойдет?
Да, я дурак! Полный! Но подумал не о будущем Дне Рождения, про который сам напомнил, а о вчерашнем загуле. И первой мыслью при виде протягиваемого пакета, стала о наручниках, плетке или еще каких-нибудь девайсах из секс-шопа для дрессировки «непослушных мальчиков». В интернете и не такого начитаешься!
Заглянув внутрь окончательно почувствовал себя кретином. Это была одежда вплоть до нижнего белья.
— Надо же, не стринги! — ляпнул я, извлекая коробочку с трусами.
Это стоило сказать. Та-а-кого ошарашенного лица я у Казакова еще не видел.
— А что, хочешь?
— Не-а!!! Шутка… — пискнул я и бросился в спальню под благовидным предлогом примерки.
Он вошел чуть позже, дав время переодеться спокойно, развернул к себе, поправил воротничок рубашки, чуть растрепал волосы с одного боку, пригладил с другого и только потом подвел к большому зеркалу в дверце шкафа. Я взглянул туда и обалдел, сразу вспомнив его обещание.
Говоря кратко, я себя не узнал. Нет, я конечно, не законченный ботан, но как-то не привык особенно задумываться что на мне надето. Выступление это совсем другое, там костюм как в танцах или театре, его продумывают исходя из музыки и программы. Сейчас же… например, я никогда не носил настолько светлые джинсы, почти белые. И не то чтобы они были очень узкие, но на бедра сели как-то по-особому, обтянув ягодицы, не выделяя слишком, но и не уродуя линии паха и ног. Рубашки я тоже носил обычно только по особым случаям, их же в конце концов еще и отглаживать надо каждый раз… Но эта понравилась: чисто мужская, никакой гламурщины, хотя крой интересный. Легкая, для лета, а цвет неяркий, но словно специально для меня заказанный. Две верхние и нижняя пуговицы провокационно расстегнуты, а еще у меня как-то разом проявилась не бойцовая само собой, но приятная спортивная фигура.
За всей этой нервотрепкой я похудел, а может похмелье сказывалось, но глаза стали казаться больше, не говоря уж о том, что совершенно изменилось их выражение. Этакая загадочная утомленность. Добавьте к этому отросшие слегка вьющиеся светлые волосы в романтическом беспорядке… Я мог только растеряно хлопать ресницами, затрудняясь соотнести этот образ с собой: на меня смотрел парень с журнальной обложки. Это что, Игорь меня ТАКИМ видит?!!