– Ты куда, твое чистопородие, – рявкнул он и ухватил за болтающийся край льняной простыни.
Маша мотнула головой, ее мокрые волосы рассыпались по плечам и тут же застыли, на голову словно опустили ледяную шапку, противно заныл затылок. Девочка прижала горячие ладони к мерзнущим ушам и поспешила в сторону, откуда ей мерещился зов. Она обогнула кухню, глянула вдоль стены замка, по галерее которой прохаживался стрелец в меховой шубе, с арбалетом в руках, затем поспешила в сторону широкого, приземистого здания без окон, с одной сиротливо торчащей трубой на крыше. Около него зов достиг своего пика, едва сердце не лопнуло, но у самого входа ее перехватили чьи-то сильные руки, обернувшись, она увидела незнакомого рысаря в необычных доспехах. Поверх куртки и штанов из толстой, дубленой кожи на рысаре был пузатый железный жилет, руки покрывала кольчуга, металлические круглый плоский шлем с козырьком, налокотники и наколенники придавали воину сходство с любителем покататься на роликах. На плечах лежала полоса богатого меха, плотно курчавящегося, но более жесткого на вид, чем каракуль. Под коленями, на косо обрезанных валенках и на рукавицах виднелся такой же мех. Покуда Маша рассматривала необычное облачение, ее догнала Авдуська и с размаху надела ей на голову капюшон нежного беличьего плаща. Рысарь отпустил девочку, она немедленно сунула руки в широченные рукава и едва не застонала от ощущения тепла.
– С ума сошла, только от задушихи избавились, оглушиху подхватить хочешь! – напустилась на девочку служанка. – Чего тебе так срочно понадобилось в бараке?
– Я что-то услышала, – оправдывалась Маша. Но она вовремя прикусила язык, сообразив, что не стоит говорить о магии и зове незнакомым людям, которые еще неизвестно, как к этому отнесутся.
– Что ты могла здесь услышать? – рысарь быстро глянул из-под козырька на застывшие фигуры стрельцов на стенах и сторожевых башнях.
– Я не уверена, – ответила Маша. Она попыталась прислушаться к своим ощущениям, чтобы проверить, нет ли поблизости магии, но ей здорово мешали холод и намокшая одежда. – Пустите меня в барак, я пойму…
– Ты еще, видимо, нездорова, – поспешила успокоить ее Авдуська. – Зачем венцессе в барак? К тому же читала всю ночь. Померещилось. Пойдем в замок, пока не простыла, после баньки-то… Да и с тетей пора увидеться…
Перед тем, как пойти к тете, девочке пришлось выдержать два часа примерок и причесываний. Вся одежда из сундука была либо мала, либо велика, хорошо сидело только тяжелое платье, расшитое тусклым золотом с чуть заметным красноватым отливом, отделанное красной яшмой, зеленым малахитом и нашитыми, наподобие чешуи, перламутровыми пуговицами.
– Вот же красота, ай, богато да ляписто, – завистливо вздыхали служанки. Маше платье откровенно не нравилось. Она поцарапалась об острые края негнущихся рукавов, жесткий воротник моментально натер шею, само платье было тяжелее даже, чем бывал ее портфель в разгар школьной четверти. Зато оно помогало держать осанку и скрывало смешные плетеные лапти. Кроме того, более ничего надеть было нельзя, когда еще умелые руки Авдуськи подгонят старинные платья, явно передающиеся по наследству много лет, под Машин размер?
Девочке заплели волосы, уложили вокруг головы, на манер короны, хотя до затылка Машиной косички, честно говоря, не хватило, закололи прическу шпильками с головками из красной яшмы, на шею надели бусы из разноцветных нешлифованных камней. Девочка их все вертела, пытаясь угадать самоцветы, но узнала только яшму, малахит, кварц да необработанный янтарь, знакомый ей по любимому ожерелью бабушки, которое та отчего-то считала оздоровительным.
– Поесть мне дадут сегодня? – спросила уставшая от превращений в венцессу девочка, упрямо натягивая на стоящее колом платье свою кожаную куртку, с рукавов посыпались камешки.
– Ты приглашена на обед к их чистопородию госпоже сударыне, Рыкосе Гривастой, – торжественно объявила ей тетка Дарья.
«Час от часу не легче! Наверняка жуткий этикет с двумя десятками вилок, как в кино. Сейчас меня заставят их выучить, в дополнение к геральдике и родословной», – от волнения у Маши даже зачесалась спина, но в плохо гнущихся платье и броне было невозможно дотянуться до лопаток.
Авдуську оставили в комнате разбирать одежду, тетка Дарья и дядька Завояка провели Машу по уже знакомым закругляющимся коридорам к двери в тронный зал.