«Народ Пустых Земель вовсе не наш клан!» – хотелось закричать Ледяному Соколу.
– Приньяпос наденет тряпье одного из тех, кого я убил, когда они напали на меня на том холме, западнее гор. Если он задержится здесь еще на несколько минут, я вам все покажу. Ущелье, в которое он их поведет, совсем рядом с Убежищем, так что его сообщение о втором входе окажется очень правдоподобным. И усилий для того, чтобы обрушить на них лед и похоронить их там, потребуется совсем немного.
– Ты сможешь потом убрать лед? – Ваир потрогал кончики седеющих усов. Он побрился и причесался, но все равно выглядел неважно. – Не много мне будет пользы в уничтожении двухсот человек, если я не сумею воспользоваться их телами для изготовления детхкен лорес.
Бектис негодующе расправил плечи.
– Мой господин, хоть у меня и нет теперь оружия древних, кое-что я умею. Моего могущества вполне достаточно, чтобы расчистить лед в ущелье после того, как он поработает на нас.
– Это хорошо, колдун, – негромко сказал Ваир. – Потому что мне нужна плоть, мне нужно много людей, чтобы захватить Убежище Дейра. И каждая задержка опасна, потому что дела в любой момент могут пойти наперекосяк. Например, трус Гаргонал оставит свой пост у стен Убежища, или эти твари, императрица и епископ, пронюхают о моих планах. Меньше всего они хотят, чтобы я завладел крепостью, оборону которой нельзя сломить, да еще и постоянным источником провизии в придачу. Я думаю, нет нужды объяснять, что случится с тобой, если они сумеют взять надо мной верх?
Придворный маг отвернулся и побаюкал окровавленную Руку Хариломна.
– Нет, господин мой.
– Ну так найди мальчишку, и сделай это быстро. Заклинания, о которых ты говорил, сумеют выбить из него нужные мне сведения?
– Да, мой господин.
– Когда Приньяпосу нужно выходить навстречу Всадникам?
– Я смотрел в свой магический кристалл, мой господин, и могу сказать, что часы отсчитают время пять раз. Когда они начнут бить в пятый раз, Приньяпос должен выйти наружу. Это будет примерно девятый час, почти сумерки, и он спокойно заманит их в то ущелье.
– Хорошо. Приньяпос, подготовься к этому времени. – Во всяком случае, Ледяному Соколу показалось, что Ваир сказал именно это – он уловил слова «подготовься» и «наружу», но не понял, к которому часу тому следует готовиться. Зато легко можно было понять слова Приньяпоса «да, господин мой». Юный воин только что не терся о ноги Ваира и не мурлыкал.
Плоть для новых воинов. Для воинов, чтобы захватить Убежище Дейра.
Но ведь этот аппарат с чаном – этот детхкен лорес – был у Ваира, еще когда он завоевал Прандхайз. Для чего же тогда он отправился на север, в это странное место? Кроме того, пусть у него будут сотни сотен воинов, он не может не знать, что стены Убежища несокрушимы!
Тиру что-то известно. Что-то, что даст Ваиру возможность сломить оборону.
Бектис обязательно найдет мальчика, в этом Ледяной Сокол не сомневался. Непонятно, как именно действует Рука Хариломна на могущество Бектиса, но одно очевидно: она в дюжины дюжин раз усиливает его собственные возможности. Ни Хетья, ни Потерявший Путь не сумеют защитить мальчика. А хуже всего то, что Ледяной Сокол уже понял – если он в ближайшее время не вернется в свое тело, часы его сочтены.
Ваир собирается загнать в ловушку и убить Народ Пустых Озер.
По иронии судьбы, думал Ледяной Сокол, спеша по коридорам Убежища Ночи, воин, чье лицо Бектис знает и сейчас показывает Ваиру, совершенно случайно оказался именно из клана Пустых Озер, и именно по этой причине ловушка сработает. Говорящие со Звездами или Народ Земляной Змеи убили бы чужака на месте.
Он прошел сквозь шипящие занавеси из ползучих растений, как во сне, и подумал, что в своем теле ни за что не сумел бы здесь пройти. Его очень беспокоило, что это становилось все проще: он словно растворялся. Демоны проходили сквозь мох, как муравьи, и мучили его, кусая и щипая. Все труднее было убеждать себя, что боль иллюзорна.
Можно прекратить эту боль. Ледяной Сокол думал об этом все настойчивее, и единственной причиной, по которой он не давал себе окончательно раствориться, было понимание того, что здесь, во тьме, он не сможет слиться с солнцем.
Навеки останется только ледяная ночь.
Боль стала реальной.
Из стены вышла Солнечная Голубка с обнаженной грудью, сквозь сломанные ребра просвечивали ее внутренности, в ярких волосах, как дикие розы, запеклись капли крови.
– Почему ты не вернулся ко мне, родной? Почему ты даже не взглянул на меня?
Эта боль тоже была реальной. Ему пришлось заставить себя вспомнить, что нельзя останавливаться и вступать с ней в разговор. Она, дитя Говорящих со Звездами, знала, когда лежала на том уступе, придавленная умирающей лошадью, что раны ее смертельны. Он пролетел мимо, но ее голос долго преследовал его.
– Почему ты не пришел, чтобы держать меня за руку, пока я умирала?
Он не ответил.
Потом он оказался в коридоре, где огромные сосульки свисали с потолка, где все было льдом, где стояли ледяные колонны тверже, чем железные.
Там слышался шепот.
И там, среди замерзших виноградных лоз толщиной в лошадиную шею, среди мерцающего льда стоял старик.
Старик стоял, сложив на груди татуированные руки, почти не видимый во тьме. Ледяной Сокол мог видеть его своими глазами – глазами тени, но не хотел его видеть. Откуда-то он знал, что старик бесконечно стар, белые волосы неопрятно росли на затылке, образуя подобие паутины на согбенных плечах. Ногти, не стриженные, похоже, никогда, закручивались в спирали, такие же отвратительные, как лианы.
Зубы его не походили на человеческие, и глаза больше не были человеческими.
– Ты вернулся. – Голос был вязким и тягучим. – Ты все же вернулся.
Ледяной Сокол почувствовал, что волосы его встали дыбом.
– Я никогда не бывал раньше в этом месте, старик. – Все в нем кричало: Беги! Беги! Уходи отсюда немедленно!
– И они ничего не сказали тебе обо мне? – Старик шевельнулся, и его одежды зашуршали, как тонкая, почти истлевшая от времени бумага.
– Они ничего не сказали мне, старик. Прости, если я кажусь тебе непочтительным.
– Простить тебя? – Старик склонил голову набок, и что-то в блеске его невидимых в тени глаз было совершенно не так. – Простить? Мне говорили… Мне обещали, что мое имя запомнят. Что меня будут благодарить. Что будут благодарить вечно.
Он пошел к Ледяному Соколу, протянув костлявую руку, скрюченные ногти шевелились и шуршали.
– Никто не сказал спасибо, – прошелестел он. – И она не пришла, хотя путь был свободен. Всегда свободен. Она не пришла, и они все ушли, покинули меня после всего, что я для них сделал. А теперь… – Он улыбнулся. – Теперь, когда вы вернулись, уж я прослежу, чтобы не ушел никто.
Он хихикнул, протянул руку, и в сознании Ледяного Сокола промелькнул его собственный образ, его призрачное сознание, заключенное в эти черные стены. Не умереть, нет, остаться здесь навеки, и слушать, слушать, как старик все перечисляет имена в этой замерзшей тьме…
Рассудок требовал бежать немедленно, и Ледяной Сокол кинулся бежать. Позади он слышал пронзительный хохот старика.
– Ты думаешь, ты сможешь убежать? – Обернувшись через плечо, Ледяной Сокол увидел размытые очертания, летящие за ним, как саван, белые волосы развевались, костлявые руки вытянуты вперед. – Ты думаешь, ты сможешь убежать от меня?
Они пролетели сквозь коридоры, забитые гниющими растениями, мимо фонтанов, забитых льдом. В огромной комнате, представлявшей из себя шевелящийся шар лишайника и виноградных лоз, три клона старались изо всех сил, пробивая себе путь не наружу, а внутрь под манящий шепот демонов. Клоны всхлипывали от боли и страха, пытаясь освободиться от цепких завитков. Увидев их, старик приостановил свой полет и захохотал, видя, что демоны пытаются спрятаться.
– Не так быстро, мои лапочки. – Он кинулся на них, как ястреб. Демоны пытались ускользнуть сквозь стены, но черный камень не пропускал их. Последнее, что увидел Ледяной Сокол перед тем, как исчезнуть отсюда – старик схватил самого маленького демона и откусил ему голову. А клоны все всхлипывали и стонали, борясь за свои жизни среди все сильнее сдавливающих их лиан.