– Она не моя подружка, – с негодованием воскликнул Ледяной Сокол, но Ингольд уже опять повернулся к чану, изучая узор, образованный маленькими огоньками, которые, как звездочки, светились в обшивке. Ледяной Сокол подошел к нему и увидел, что дно чана на дюйм покрыто коричневатой слизью. Он отшатнулся и подумал, что даже ради спасения своей души не смог бы прикоснуться к этому.
Это было зло, по сравнению с которым борьба за любовь и власть, месть, подделка жертвенных знаков казались проделками вздорного ребенка. Истинное зло, чудовищное и отвратительное, которое считалось только с собой.
– Что это старик делает? – Потерявший Путь кивнул на Ингольда, понизив голос, чтобы маг его не услышал. – Что он еще хочет знать, кроме того, что эту штуку нужно разрушить, пока Ваир снова ей не воспользовался?
Ингольд пошел дальше, прикасаясь ко всем трубкам и цилиндрам и оценивающе глядя на дверь комнаты. Хорошо его зная, Ледяной Сокол понял, что старый маг прикидывает, можно ли утащить отсюда весь аппарат или хотя бы его часть, можно ли перенести его неповрежденным в Убежище Дейра, а там изучить и спрятать.
Он быстро обошел чан и положил руку на запястье мага.
– Уничтожьте его, – сказал Ледяной Сокол.
Позднее он понял, что вина лежала на них обоих. Ингольд был виноват, потому что не сразу уничтожил аппарат – если это вообще было возможно, а сам он – потому, что отвлек мага, да еще ограничил его движения.
– Ты глупец, Инглорион! – прогремел голос от двери. – Десятки раз…
Если бы Ингольду не пришлось выдергивать свою руку из-под руки Ледяного Сокола, он бы успел поднять свой жезл и метнуть молнию немного быстрее. Но Бектис успел пригнуться, выскользнуть за дверь и захлопнуть ее. Ингольд метнул мощное заклятие, разрушившее тяжелое дерево двери; Ледяной Сокол отошел от мага, и в этот же миг Потерявший Путь шагнул вперед. Молния, которую метнул в ответ Бектис, поразила сразу двоих.
Потерявший Путь пролетел над горой трупов и ударился о стену, задыхаясь от боли и ужаса. Ингольд пошатнулся и оперся на жезл, чтобы удержать равновесие. Бектис, стоя в дверях, прокричал властным голосом слова, которые Ледяной Сокол уже слышал. Придворный Маг поднял руку, и Ледяной Сокол увидел заключенный в золотую оболочку хрусталь Оружия Хариломна и вспышку холодного света.
Ингольд уклонился и пригнулся, подняв вверх руку. Вокруг него бушевал огонь, прожигая в черном каменном полу длинные борозды. Он что-то метнул – туча, темнота, запах пыли и крови – и почти ослепший Ледяной Сокол смутно разглядел, как движется свободная рука Бектиса, а из кончиков пальцев стелется пламя – это походило на то, как жонглер рисует лентой узор в воздухе.
Узоры рассыпались, ударяясь о черные стены комнаты, и обволакивали Ингольда… Маг вскочил на ноги, высоко подняв меч, и попытался достать Бектиса. Тут Ледяной Сокол понял, что именно делает Бектис, и в ужасе закричал: – Не-е-ет!
Бектис повернулся, его мантия и борода развевались, как на ветру, и сильно ударил правой рукой, Рукой Хариломна, в самый центр получившегося на стене узора. Ингольд почти достал его, и в этот миг тонкие голубые молнии полетели с потолка, из стен, из каждого угла, пронзая тело мага, как иглами. Ингольд зашатался, упал, встал на ноги, попробовал шагнуть, но частицы чего-то, не бывшего ни светом, ни тьмой, казалось, отделялись от самого Убежища и окружали его нимбом огня. Он снова упал, Бектис отдернул Руку от стены и протянул вперед другую, перечеркивая пламя, чтобы оно погасло.
Оно не погасло.
Молнии снова сверкнули, Ингольд распростерся на полу, перекатился на бок, стараясь встать на ноги с напряженным от потрясения и боли лицом.
Потерявший Путь, взревев от ярости, кинулся на Бектиса, и его пронзило темно-красное пламя, вылетевшее из хрустального наконечника на пальце Бектиса. Ледяной Сокол крался вдоль стены с обнаженным мечом в руке, ожидая удачного момента, чтобы ударить.
Ингольд снова попытался встать на ноги; казалось, что ореол из искр, сверкающих вокруг, пожирает его.
Бектис шагнул к Ингольду и выкрикнул:
– Прекрати это!
Молнии не прекращались. Вокруг Ингольда сгущались и колыхались бесформенные тени. Наверное, он произносил какие-то контрзаклинания – Ледяной Сокол видел, что его губы шевелятся. Он все пытался встать на ноги и собраться с силами. Вспышки света всякий раз отбрасывали его назад, все ближе к дальней стене, Бектис все приближался… И вдруг руки Придворного Мага неуверенно задрожали, а Рука Хариломна покрылась трещинами, как стекло, которое нагрели и резко охладили, хрусталь затуманился – и умер.
Темные глаза Бектиса наполнились ужасом.
– Прекрати это! – истерически закричал он, обращаясь к стенам, потолку, ко всему злобному Убежищу, которое, казалось, наступало на него со всех сторон. Комната стала походить на центр убийственного урагана. – Прекрати это! Я приказываю!!!
Тьма поднялась от дальней стены комнаты, поглощая колдовской свет Придворного Мага, поглощая сверкание молний, все еще бушевавших вокруг пятящегося назад Ингольда. Ледяной Сокол видел лицо Ингольда, пот, заливший лоб, широко открытые отчаянные глаза, видел, как шевелятся его губы, читающие контрзаклинания, видел, как он из последних сил удерживает молнии на расстоянии от себя. Вокруг него бушевал вихрь полос, струй и молний багрянистого псевдосвета, оставляя черные ожоги там, где он касался Ингольда. Комнату наполнял холод, накатываясь волнами из тьмы.
А потом послышался голос. Голос смеялся сухим, старческим смехом, наполняя комнату злобным ликованием.
– Прекрати это! – почти визжал Бектис. Он широко взмахнул руками, и с пальцев посыпались обломки сгоревшего хрусталя в пятнах крови.
Потерявший Путь с трудом поднялся на ноги и сделал шаг к Ингольду, но Ледяной Сокол схватил его за руку и оттащил к двери, за спину Бектиса. Последняя молния ударила Ингольда в грудь. Он отшатнулся назад и упал туда, где должна была быть стена. Но стена исчезла. Ингольд упал в поглотившую его тьму, и его не стало.
Пурпурные нити молний еще метались по потолку, по стенам, по железным краям чана, теперь безопасные и холодные, как отголосок того сухого смеха.
Ледяной Сокол еще крепче вцепился в руку Потерявшего Путь, и они бросились бежать.
Глава девятнадцатая
Убежище ожило. Синие фосфорные червячки ползли по потолкам и исчезали в стенах. Где-то вдалеке слышалось постукивание – кто-то барабанил по черным стенам.
Одна из стен в комнате Молчания вдруг начала сочиться кровью – сначала жидкость в тусклом свете маленького костерка казалась черной, но Хетья потрогала ее и у костра разглядела, что она красная.
– Фу! – сказала Хетья и быстро вытерла пальцы, но Тир уже увидел.
Всюду раздавался шепот. Шептали имена – Тир решил, что это имена тех, кто покинул Убежище.
Имена тех, кто ушел. Иногда раздавался свист – все та же печальная мелодия.
А иногда наступала тишина – и эта тишина была хуже, чем все остальное.
Им казалось, что в этой тишине они видят насмешливо поднятую бровь и влажный серебристый глаз.
Хетья резко вскинула голову, схватила один из оставленных мечей и подошла к двери.
Некоторое время она прислушивалась.
Пламя костерка отбрасывало медные блики на ее кудри и играло на лезвии меча.
– Куда они пропали?
Тир услышал, как где-то далеко поет труба.
– Он сделал это, – выпалил Потерявший Путь, – чтобы завершить охоту.
Ледяной Сокол, пытавшийся воспламенить смоченный маслом конец лучины, которую извлек из своего огневого кошеля, пробормотал:
– Охота далеко не завершена. – К его великому негодованию, руки его дрожали, и он не мог остановить дрожь. Даже эта короткая пробежка сквозь тьму измотала его, а то, что в любой момент могут появиться враги, которых вокруг полно, сделало его раздражительным. – Лично я не советовал бы тебе держать пари на то, что Ингольд мертв.