— Может, и так, — усмехнулся старик. — Возьми-ка, чтобы руки не скучали. — Он бросил Конану зайцев, вытащенных утром из силков. — Освежуй, а я приготовлю ужин.
Мерид был еще крепок, хотя его волосы были белы, как шкура северного медведя. Умением работать челюстями он не уступал киммерийцу, и скоро от четырех довольно крупных длинноухих зайцев остались одни косточки, их с довольным урчанием приканчивал лохматый пес.
— Вот чего у меня нет, так это вина, — с сожалением сказал старик, вытирая рот рукавом рубахи, — кончилось. Кстати, расскажи-ка мне подробнее про эту чародейку, которая превращалась в мужчину. Кого-то она мне напоминает…
Стараясь не упустить ни малейшей подробности, Конан описал Мериду свои встречи с колдуньей.
— Что ж ты мне сразу не сказал, что она ищет чашу Гуйюка? — упрекнул тот киммерийца. — Это совсем плохо и чревато большими несчастьями для многих, — добавил старик, и его лоб избороздили морщины.
— Почему? — полюбопытствовал Конан.
— А вот слушай…
И старик рассказал ему длинную легенду, которую в свое время, слышал от матери, а та — от бабки, в общем, начало этой истории терялось в такой глубине времени, что и умом не охватить. По его словам выходило, что чаша эта в давние времена принадлежала гиперборейцам, но в войнах против номадов она была утеряна, и никто не знает, где она сейчас.
С давних пор они разыскивают ее, и особенно в этом заинтересована ведьма Лоухи из Похьелы. Говорили, что там, где находится эта чаша, кончается вечный холод, и если ее перенести в другое место, то граница вечного холода двинется вслед за ней. Это произойдет не сразу, может быть, пройдут десятилетия, но вечный холод может оттеснить соседние племена к югу, и их земли достанутся гиперборейцам.
— Очень похоже, что твоя колдунья — дочь Баэлины, — озабоченно сказал Мерид.
— А кто такая Баэлина?
— Дальняя родственница ведьмы Лоухи, очень дальняя, так мне рассказывали, — ответил Мерид. — Но дело в том, что весь этот клан повязан клятвой Белой Руки, и где бы ни находились родичи, они помнят о своем главном предназначении — крепить могущество Гипербореи. Они как угри, которые возвращаются из дальних морей в родную реку. Люди из этого клана всегда помнят, что их предки были гиперборейцами.
— Так ты думаешь, эта мерзавка хочет завладеть чашей и перенести ее на юг? — обеспокоенно спросил варвар.
— В том-то и дело, — медленно проговорил старик. — Представь, что она привезет ее в Султанапур или еще куда-нибудь. Тогда, если легенда не обманывает, через сколько-то лет вечная мерзлота дойдет до тех мест. Море Вилайет будет зимой покрываться льдом до самого Острова Железных Идолов. Холод постепенно проникнет до самого Хаурана, все покроется снегом, не будет ни пастбищ, ни таких лесов, как этот. Ты был когда-нибудь в тундре?
— Мне пришлось в молодости побывать в Гиперборее, — усмехнулся киммериец, вспомнив ненавистную Халогу, — в самой ледяной пустыне.
— Вот такое может быть и здесь, — мрачно кивнул Мерид. — Кушад давным-давно рассказывал мне, что, по его сведениям, Баэлина ищет эту чашу, но у нее что-то не ладится с магией. Среди магов тоже ходят слухи, — усмехнулся он, — по нашей, по колдовской части: кто что поделывает, кому что удалось, а кому нет, клянусь Эрликом!
— И что же теперь делать?
— Боги не должны допустить этого, но, — старик с сомнением покачал головой, — все может случиться. Если эта молодая стерва заполучит чашу в свои руки, то нарушится Великое Равновесие, и никто не знает, что может тогда произойти. Эх, обленился я здесь! — Он сокрушенно ударил ладонью по коленям. — Не слежу за тем, что творится в мире. Сами боги послали тебя ко мне, киммериец! Мне кажется, сейчас один ты способен помочь — не только мне, но и многим другим.
— Говори, что я должен делать. — Варвар истосковался без дела. — Я готов, клянусь бородой Крома!
— Будь я неладен! — опять обругал себя Мерид. По его лицу было видно, что он сильно расстроен. — Я не могу тебя быстро переместить, потому что Серую Шкуру одолжил Ток-тогулу, к которому и надо тебе попасть. Эх, кто же мог знать! Я же говорю — обленился, не слежу. Если бы я вовремя узнал, что произойдет в ближайшем…
— А где этот Ток-тогул? — перебил киммериец.
Его не пугали большие расстояния: жизнь научила многому, и трудным переходам в том числе.
— Он живет на краю тундры, за Северными горами, где начинаются земли снежных гирканцев. Туда дней десять пути верхом.
— Ну, так это не дорога! — рассмеялся Конан. — Десять дней, тоже мне путешествие, клянусь Кромом!
— Дело в том, что эта колдунья придет туда раньше, чем ты доберешься до Ток-тогула, а он ничего не знает о ней, да и неизвестно, сможет ли ей помешать.
— Но она же не знает, где искать чашу!
— А ты знаешь?
— Знаю!
— Как узнал ты, так мог узнать и другой. Эти воительницы живут здесь с незапамятных времен, может, кто-нибудь из них и слышал о чаше.
— Я об этом не подумал, — сокрушенно потупился варвар.
— Ничего страшного, — махнул рукой старик, — человек не может предусмотреть всего. Главное, что у тебя есть защита от чародейки, и ты в силах ей помешать. Вот только как бы предупредить Ток-тогула, чтобы он задержал ее на несколько дней…
Старик погрузился в глубокие раздумья. Киммериец, заложив руки за голову, прислонился к нагретой солнцем бревенчатой стене старого дома и тоже задумался. Он вспомнил ледяную пустыню — не в Гиперборее, а в Асгарде, — где как-то пришлось провести несколько дней.
Это было давно, но он будто наяву видел припорошенные снегом синеватые глыбы и острые, как стекло, ледяные осколки под ногами.
«Бр-рр… — поежился варвар. — Однако ничего не поделаешь, если надо, то придется еще раз прогуляться в такие места».
— Кажется, придумал, — оторвался от своих размышлений Мерид. — Правда, тебе придется сделать небольшой крюк, но это все-таки выход из положения. Поедешь на запад, там начинается тундра и там живет старая Акаста. Она моя родственница, и должна помочь тебе. Возьмешь моего лучшего коня и через два дня будешь там.
— Сделаю все, что скажешь, — заверил старика киммериец, — можешь на меня положиться.
Мерид сам проводил варвара лесными тропами, известными только ему, к последней гряде гор, за которыми начиналась степь, переходящая в тундру.
— Пройдешь перевалом между этими горами, — указал старик на плоские, изъеденные временем голые вершины, — а когда спустишься на равнину, то держись края леса, чтобы не угодить в болото, и выйдешь прямо к Акасте. Других жителей в атом месте нет, так что не промахнешься. Передашь ей привет от меня и расскажешь то, что поведал мне. — Старик подержался за стремя его коня. — Ну, прощай, пусть боги нам помогут.
— Спасибо тебе за все. — Конан тронул поводья и направился по узкой, почти незаметной тропинке к видневшейся вдали впадине на горном кряже.
Дорога была нетрудной, а коня старик дал доброго, так что киммериец еще до конца дня перевалил через хребет и спустился в долину. На той стороне гор, еще на склоне, он почувствовал холодное дыхание зимы. Будто и не приходила сюда весна, травяной покров был еще желтым и только кое-где пробивались островки юной зелени. Лес, края которого велел держаться Мерид, был низкорослым и чахлым — сосны и ели, что по ту сторону гор были высокими и могучими, по эту напоминали высокий кустарник.
Слева, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная кочковатая равнина, покрытая редкой травой, озерцами темной воды и торчащими кое-где хилыми деревцами. Варвар, каждый раз поминая демонов, с трудом находил путь между болотной жижей и усыпанным камнями чахлым лесом. Все время навстречу ему дул злой колючий ветер, иногда приносивший с собой хлопья редкого мокрого снега.
«Хорошо, что старик дал мне этот плащ. — Конан поглубже надвинул капюшон, стараясь укрыться от холодных порывов ветра. — Понятно, почему здесь никто не живет», — усмехнулся он, окидывая взглядом тоскливую буровато-желтую поверхность болот.