Он надел толстые резиновые перчатки и стал сдергивать с высоковольтной линии проводки, которые недавно набросил. Я посмотрел, куда он небрежно кивнул.
На том месте, где был глиняный холм, стоял другой, такой же, как мой, автомобиль. Я думал, что это еще какое-нибудь отражение. Ничего не мог понять, пока, отвлекшись от другого, совершенно самостоятельного, неплотного зрения, мне не удалось соотнести, соразмерить с чем-либо величину стоявшего вдали автомобиля. Саксауловые деревца, ютившиеся с северной стороны холма, которого теперь и в помине не было, по сравнению с автомобилем были настоящими былинками. Тот, другой автомобиль, до неправдоподобности увеличенная копия моего настоящего, был не меньше восьмиэтажного дома. Какой-то частью, долей целого, я ощущал себя там, за рулем, с мыслями и намерениями, соответствовавшими тамошней ситуации, слушал, как работает мотор, видел перед собой приборный щиток…
Там, в полукилометре от нас, дверца гигантского старенького «Москвича» отворилась. Наружу показалась одна нога, потом другая (мне не верилось, что я все это вижу). Слегка согнувшись, человек-исполин выбрался из автомобиля, встал во весь свой потрясающий рост. Он был точь-в-точь в моей одежде, во всем так похож на меня, что я не мог отделаться от ощущения, будто вижу себя в каком-то циклопическом зеркале или на удивительном объемном экране.
Появление колосса, который был почти вдвое выше гигантского автомобиля, не то что удивило меня, а буквально потрясло. Автомобиль — это еще так себе: небывало большая машина, и только. Но огромный человек… Не статуя, не каменное изваяние, а живой человек со всеми тонкостями движений. Скорее я сам был похож на одеревеневшего истукана. Мои чувства, способность понимать в тот момент находились в каком-то неопределенном, пограничном состоянии: мой обычный жизненный опыт упорно противился признать физическую, телесную реальность гиганта. Я цеплялся за стихийное, слабым ключом бившее из подсознания сомнение — что все это не так, что не следует верить глазам своим. Сомнение в истинности своих ощущений было одновременно и зыбкой надеждой рассудка, что вот-вот, еще несколько мгновений, и суть оптического эффекта, и уловка Кобальского — все станет ясным.
Я был ошеломлен.
Кто это был там? Я?..
Да, это был я. Другой, огромный я, и никто иной.
Мой близнец-исполин с такой силой захлопнул дверцу своей громадной автомашины, что от взрывоподобного удара мы с Кобальским на миг замерли.
— Поосторожней нужно, — раздраженно, негромко заметил Кобальский. — Старайся предвидеть результаты действий.
Я не совсем понял его: почему он обратился ко мне?
Великан глядел в нашу сторону. Другим, неярким, но отчетливым зрением я видел, как он видит нас. Теперь мне это неплотное второе зрение не очень мешало: я знал, что это такое, а раз знал, то и быстро стал привыкать к нему.
Содрогая землю и оставляя в ней глубокие ямы-следы, исполин подошел к нам. Он остановился по ту сторону высоковольтных проводов, присел перед нами. Его лицо, руки имели естественный, приятный цвет — все полнейшая моя копия, включая одежду, обувь, только копия устрашающе увеличенная…
Может быть, оттого, что я не ждал его слов, я испуганно отшатнулся, когда, как сдержанный, близкий гром, раздался его рокочущий бас:
— Забавно как…
Я повернулся и увидел его лицо в устрашающей близости.
Он с улыбкой, с искренним любопытством разглядывал нас.
— Какой я маленький… да удаленький… — тихо, рокотно засмеялся он. Речь его раскатывалась так медленно, что его слова поначалу было трудно понять.
Я кое-как, все еще не освоив происходящего, в замешательстве помогал Кобальскому упаковывать зеркало и линзу в плоский футляр, а сам все поглядывал на исполина и одновременно его зрением с высоты с интересом разглядывал Кобальского, себя, маленькую автомашину. Его ироническое любопытство раздражало меня.
— Нас ведь могут увидеть, когда поедем. А, Станислав Юлианович?.. — после короткого молчания рокотно спросил он.
Он сказал то, что подумал и только что хотел сказать Кобальскому я.
И не ему, а мне Кобальский совсем негромко ответил:
— Ничего. Поедем по самому бездорожью. Я знаю, по пескам и такырам можно проехать незамеченным.
— Пустыня не так безлюдна, как вы думаете, — возражая Кобальскому, пророкотал исполин. — Там могут встретиться пастухи со стадами овец.