— Алло! Катя? Двенадцатый… — Он помолчал. — Горшин беспокоит. Слушай, Руслан, я тебе так и не дам отдохнуть сегодня!.. — Он засмеялся. — Буквально сейчас получил сигнал. Вот тут у меня двое молодых людей сидят. Один из них Дымкин, Костя. Помнишь, художники?.. Да, да! Есть предположение, что готовится крупное хищение меда с пасеки… Да, с пасеки! Но, по-моему, тут дело не медом пахнет. Так что давай-ка, Руслан, пока что к Сташкову наведайся. Надо срочно прозондировать, как там у него на пасеке… Темкин? С минуты на минуту с задания вернется. Да, да! А я пока предприму все, что необходимо… И Темкин подключится. Приходи!
Не проговорили мы и десяти минут, как вошел смарагдовый, почти что изумрудный старшина — огромный сухопарый парень.
Горшин представил нас друг другу и коротко рассказал старшине Руслану Кукушицкому обстоятельства дела.
Скоро за окном затарахтел подкативший мотоцикл.
— А, вот и Темкин! Прекрасно! — сказал Горшин. — Костя Дымкин, вы пока что останетесь здесь, в Остинке. Вроде бы связным, поскольку вам, кажется, известны кое-какие подробности. Ты, Кукушицкий, на пасеку!
— А мне, товарищ лейтенант, — сказал я, — больше ничего и неизвестно. Не больше, чем теперь вам.
— А этого ни мы, ни вы не знаете: кому больше, кому меньше. Тут это и выяснится.
— Нет, — возразил я, — лучше мне быть в Подлунной, на берегу реки. Пасека там рядом, и эти типы едва ли Подлунную минуют.
— Хорошо, — кивнул Горшин. — Но самому не мудрить. В Подлунной тебе любой поможет. Если что, звони. Там может появиться какой-нибудь незнакомец, конечно. Как, по цвету можешь что-нибудь определить?
— Конечно, могу. Главное запросто определяю.
— Подожди, тебя подвезут туда. Старшина Кукушицкий, задание ясно?
— Так точно! Почти все ясно, а в остальном разберемся.
— Дорогой все объяснишь Темкину. Давайте мигом в Подлипки, через мост — к пасеке!
Мы с Ларисой вышли на улицу, а Горшин еще что-то говорил Кукушицкому и Темкину.
Мы с Ларисой медленно пошли по улице. Совсем неожиданно оказались на краю этого небольшого городка. Какая-то женщина объяснила мне, что от Остинки до Подлунной всего километра четыре. «Молодые! — поощрительно воскликнула она. — Не успеете оглянуться, как там будете!..»
Стоял теплый безоблачный вечер, и пройти четыре километра по летней лесостепной дороге, которая причудливо вилась среди холмов, было одно удовольствие…
Небольшая деревенька Подлунная тянулась не вдоль высокого левого берега полноводной реки, а в основном вдоль правого берега поросшего оврага, по которому протекала худосочная речушка. Так что одним, расширенным, словно устье, концом деревенька упиралась в берег широкой реки.
Мы с Ларисой остановились близ реки, неподалеку от дома бабки Анисьи, матери Демида Ниготкова. Я сел на скамейку у чьих-то ворот, а Лариса с банкой пошла к интересовавшему нас дому.
Я видел, как она подошла к калитке… Да, это в том дворе все время лаяла собака… Когда Лариса подошла, собака залаяла еще сильней и тут же лаять перестала. «Узнала Ларису», — подумал я. Но Лариса почему-то все стояла у калитки, потом вернулась ко мне.
— Дома у них никого нет, — сказала она. — Все закрыто, даже ставни… И какая-то собака на цепи, на твоего Джека похожая… У них маленькая была…
— На Джека?..
Мы быстро пошли к дому бабки Анисьи.
Я заглянул во двор. На цепи сидела собака, поразительно похожая на того Джека…
— Джек! — негромко выкрикнул я.
Собака радостно заметалась, залаяла, заскулила.
Я вбежал во двор, Лариса — за мной.
— Смотри! — удивилась она. — Яму какую он лапами вырыл!..
— Ну и люди! — возмутился я. — До отвала накормили его с утра, а пить не поставили. Вот он и роет землю, воду ищет.
Я снял с собаки ошейник, и мы побежали к реке. Джек долго с жадностью лакал из реки воду.
Мы с Ларисой, свесив ноги, сидели на высоком зеленом берегу. Я недоумевал: как оказался здесь Джек?.. Что могло означать его появление?.. Ну вообще чудеса!
Вокруг было пустынно, тепло и тихо. Солнце клонилось к закату.
Перед нами текла широкая река. На противоположном берегу далеко во все стороны, с прогалами, раскинулся смешанный лес. Неподалеку внизу купались трое мальчишек.
У того, который, путаясь в рубашке, одевался, я спросил:
— Эй, мальчик! Ты не знаешь, откуда у бабки Анисьи эта собака взялась?
— Откуда?.. — Он просунул в ворот рубашки голову. — А сегодня рано утром прибежала. Следом за хозяином.
— За каким хозяином?
— Ну к бабке Анисье вчера гость приехал. А собака всю ночь бежала и нашла его…
Неужели бабкин гость — это тот сизый дядя, который тогда вечером куда-то вел Джека, чтоб избавиться от него? Вот уж действительно отчего-то привязалась собака к человеку и не отстает теперь.
— Вы нас перевезете? — спросил я.
— Ну давайте побыстрей! — скомандовал мальчишка. — Не мешкайте. Вон к лодке идите…
— А обратно потом перевезете? — спросила Лариса.
— Если не ночью, — пошутил мальчишка, — ночью сами переплывайте.
— Ну минут через сорок или час, — сказал я.
— Ладно…
Скоро мы вместе с Джеком были на правом берегу.
Джек как сумасшедший носился вокруг нас, гонялся за огненноцветными бабочками, вынюхивал что-то в траве.
Мы вошли в лес.
Старая, поросшая низкой и очень густой травой дорога мало-помалу поднималась вверх. Освещенные вечерним солнцем хризолитовые вершины деревьев были неподвижны. Ультрамариновые стволы и голубые и синие сучья, казалось, застыли в неподвижном вечернем зное. Лес вокруг был невысокий и негустой. Составляли его в основном лиственные деревья. Но кое-где среди полян высились и огромные одиночные сосны и ели.
Чем дальше от реки мы уходили, тем больше вокруг сновало вермильонового цвета пчел. Везде, и близко и далеко, метались ярко-зеленые и огненноцветные бабочки.
Когда близко залаяли собаки, я понял: мы вплотную подошли к пасеке. Джек насторожился.
Лариса требовала вернуться. Было уже довольно поздно, а забрались мы от дома далеко.
Вышли на какую-то тропинку. Джек побежал по тропинке, беспокойно, радостно вынюхивая что-то. Он вилял хвостом и беспрерывно оглядывался. Расстояние между собакой и нами все увеличивалось.
Тропа разделилась, Джек уверенно пошел влево.
И вот широкий ручей в низине. Разулись, перешли на другой берег.
Мы прошли по низине, а потом стали круто подниматься вверх.
Миновали край обширной поляны. Немного свернули, пошли в сторону пасеки. Долго шли по краю другой, обширной и плоской поляны, находившейся на гребне едва заметной возвышенности. Эта поляна была как бы вторым крылом огромной бабочки, а первым крылом была та, которую мы только что миновали…
Я в нужный момент посмотрел в сторону, может быть, искал взглядом Джека…
Да, я мог пройти мимо. Сбоку едва ли мог я это увидеть.
— Смотри! — как будто меня могли услышать, шепнул я Ларисе. — Смотри, какая дорога!..
— Дорога?? — она крепко схватила меня за руку — наверное, потому что вид у меня был не совсем обычный.
Я тут же сообразил, что Лариса не может ее видеть.
В первое мгновение мне показалось, что через всю поляну протянулась узкая, везде одинаковой ширины, полоса светлого, сизоватого дыма.
— Ну не дорога… — проговорил я, погружаясь в раздумье. — Такая… седовато-серая тропа. Пепельно-белесая полоса, почти бесцветная…
— Может быть, — предложила Лариса, — здесь выпала роса?
Я сделал несколько шагов, нагнулся и поводил по траве ладонью — нет, стебли были теплыми и сухими.
Словно подернутая не то туманом, не то густой росой, странная тропа, слегка искривляясь, пересекала поляну от края и до края — от нас и до трех огромных сосен на другой стороне.
— Ну что ты видишь, Костя? — тормошила меня за руку Лариса. — Куда ты уставился?! Это хуже всего — я ничего там не вижу!..
— Такой стала трава, по которой он ходит. Возможно, он не один тут прошел. Да и все они не один раз проходили… Надо пойти по тропе, и тогда мы узнаем, почему она такого цвета. И все узнаем!
— Я не хо-чу! — категорически заявила Лариса. — Вот еще: буду ночью по каким-то тропам ходить.