Бородач резко изменился в лице, он округлил глаза, сжал рукоять и обернулся. Охотник ударил его кулаком по лицу, так резко, что удар был невидим… Варвар рухнул рядом с Баором. Охотник вынул меч из его ножен, перевернул Баора и разрезал веревку.
— Кто ты? — спросил Баор, тихо и настороженно. Но новый друг, ничего не сказав, многозначительно посмотрел на Баора и выскочил с мечом в руках. Баор выскочил вслед за ним. Был вечер, солнце было на предпоследнем этапе, свет начал заливать ледяные стены алым.
Охотник соскучился по напряжению. Он начал искать выход… первым делом нужно было раздобыть оружие, копье или лук… главное то, чем можно убить оленя.
* * *
Через несколько часов Баор уже стоял и смотрел на развалины деревни, из которой по-прежнему шел дым, но уже слабее. Солнце село и последний красный луч уже успел вспыхнуть и уйти в след за светилом.
Охотник повернулся и зашагал по неровной скалистой поверхности на восток.
* * *
Прошло ещё несколько дней. Двигаться было легче. Ведь в последнее время абсолютная пустыня нагнетала и наводила на плохие мысли. Скалы даже согревали, в каком-то смысле. Охотник припоминал то место, где он встретил во сне, или это был не сон, человека, одетого в темную мантию. Его лица он не помнил.
Но желание вновь пройти это и зайти дальше преследовало охотника.
Утро началось с удачной и короткой охоты за мелкой дичью. Потом был вновь долгий протяжный путь. Теперь Баор был напряжен, после той встречи с опасными людьми, кто они он так и не узнал. Как и не понял, кто был охотник, что спас его. Так и не узнал его имени. А жаль…
Путь продолжался вдоль подножия хребта, пока Баор не нашел перевал меж двух гор, где было бы удобно перебраться в долину. Охотник не медлил. Бодрость появилась в нем… Серые плоские камни, изредка покрытые снегом, уже сияли и искрили в глазах. Справа и слева было по две белых вершины, покрытых льдом и снегом. Они величественно наблюдали, как ничтожный человек проходит мимо них, в поисках жизни.
Баор взбирался все медленнее, склон перевала становился круче, и появлялось множество крупных камней. Он перебирался с камня на камень, и, как и должно было случится, он взобрался на один из крупных камней, плоских и округлых, перед ним был другой, на который охотник хотел прыгнуть. Баор приготовился к прыжку и был наготове, ведь другой камней не казался ему слишком устойчивым. Он напрягся, чуть согнулся и прыгнул, сгруппировавшись в коротком полете. С глухим звуком он приземлился на плоскую поверхность серого булыжника и не удержав равновесия, стал клонится назад, тогда он выставил назад ногу, полетев назад, которая встретила удачно лежавший небольшой камень, размером с голову.
Баор застонал слегка… последовала частая отдышка от боли, он вывихнул ногу. Она ныла и пульсировала болью при каждом неправильном движении, и боль ещё не вошла в ту стадию, где будет расти с бешенной скоростью…
От каждой болевой волны охотник содрогался и пыхтел, даже выл. Он не помнил, когда последний раз у него была травма, хотя бы легкая…
Охотник поднялся на тот камень, с которого отступился… и увидел, что далее шел более ровный, монотонный склон, который через три десятка шагов уже спускался в долину… Он был покрыт льдом. Баору это не нравилось, но он должен был идти.
* * *
У подножия перевала шла небольшая каменная площадка, которую занимали несколько десятков домиков из ледяных кирпичей, не окруженный стеной… Далее от площадки шел спуск в чащу леса, который был густым, даже слишком. Кусты там были в изобилии, они росли в корнях огромных елей, поднимавшихся выше домов. У оснований домов также пробивались мелкие кустарники. Дыма нигде не было… Запахов жизни тоже. Баор подумал, что деревня пуста, но печальный опыт заставил его остановится подальше и пройти в деревню только с топором в руках, на разведку.
Он спустился, согнувшись, двигаясь по серому каменному склону. Он приблизился к одному из домов, обошел его и заглянул внутрь, там было пусто. Он вышел и стал двигаться к другому также напряженно и сдержанно. Расстояние меж домов было побольше, чем в нормальной деревне, шагов пять. Обычно они строятся плотней…
Это дома были больше и просторней, но строились также, как и пустынные. Поэтому охотник воспринимал их как нечто знакомое и даже слегка родное…
Вскоре он обошел ещё несколько домов, пока в одном из них не заметил некое подобие вязанного ремня из ткани, валявшегося среди шкур на полу. Он потянул за него, почуяв что-то непонятное. Охотник ощутил сопротивление. Он потянул сильнее и одна из шкур дернулась, он стал подымать шкуры на полу, и обнаружил связку неизвестных ему трав. Их запах был ему незнаком, как и вообще запах трав и растительности. Он оставил травы в покое, накрыв их шкурами.
Баор вышел поспешно из хижины и, завершив поиски безрезультатно, он пошел назад к своим вещам…
Вскоре он уже шел по темному лесу.
* * *
То, что местность сменилась слишком сильно подействовало на Баора. Столь большое множество деревьев и тот факт, что он не может видеть горизонт, было для него чем-то сверхъестественным. Множество зеленных цветов сделали его более расслабленным, что он сам вскоре заметил. Он чувствовал, как его глаза отдыхают и видеть было с каждым днем все приятнее…
Примерно к первой половине первого дня, проведённого здесь, его изумление и легкий шок спали, и он освоился. Тогда он стал видеть и замечать, и проникся красотой и таинственностью леса. Это были высокие деревья, в несколько десятков метров, с темно-серо-бурой карой, среди которой иногда прорастал мох или грибок. Ветви их были направленны вниз и усеяны зеленными иголка, источавшими необычный приятный аромат.
Баор уже слышал, что эти деревья называются елями. Но никогда не видел их. Их не было ни в пустыне, ни в Варгесе, но были в Стальграде, но не такие впечатляющие, и вблизи он никогда их не изучал. Охотник чувствовал себя ребенком, в стране, о которой рассказывают родители совсем немного, но об этом хотелось бы знать и впечатление передавали скорее их лица, чем слова. Глядя на людей, возникало желание побывать в этих сказочных недосягаемых местах.
Новые запахи и звуки необычных лесных птиц также заставляли встрепенутся и окунутся в них, застыв и лишь слушая их. Баора часто посещало желание просто остановится и слушать бесконечно их пение. Иногда он специально нагонял плохие мысли, чтобы долго не зацикливаться на впечатлениях и не задерживаться. Он должен был стремится к жизни не только телом, но и духом и сознанием, иначе ничего бы не вышло.
Он шагал все время, огибая одно за другим высокое дерево, чьи ветки всегда начинали расти на разных высотах от ствола, и были они по-разному пышные и цветущие в своей красе. В пути неудобства доставлял только многочисленный кустарник, росший в корнях, в тени могучих елей и мощных сосен. он рос по колено и встречался крупными островами, которые Баору не всегда было легко обойти, потому что иногда встречались также и скопища упавших, сгнивших веток. Засохшие крупные ветки больно кололись и затрудняли ходьбу, преграждая путь.
Лес был огромен. Баор в этом убедился, прошагав в его глубь день.
Переждав ночь, он встал утром, позавтракал тем, что у него было. Животных он не встретил, а птиц, что так пели он смог увидеть лишь раз, они были мелкими и не подходили для еды. Баор также нашел среди кустарника некие растения, по запаху и цвету схожие с грибами, и даже на ощупь. Но выглядели они по-другому. Они имели толстый стебель и один плоский жирный лист, выходящий из этого стебля. Нечто подсказывало Баору, что это вполне можно есть, но он побоялся невиданных растений…
Охотник был не молод и опытен, особенно в странствиях, знал, что может стоить такая ошибка. Но в пустошах… двигаться по звездам было легче. А здесь он даже не знал на что ориентироваться. Ему хотелось вернуться, но зачем… вечно бродить в ледяной пустыне? Он рано или поздно наткнется на чей-нибудь меч, или стрелу варвара, или ещё хуже… встретит насекомых, чего он боялся больше. Уже сколько месяцев он не встречал этих тварей, и уже стал забывать о них. Забывать обо всем, что случилось до этого. Охотник почти привык к тому, что ищет новый дом, и к тому, что все его родные и близкие умерли и были съедены. Он поймал себя на том, что слишком уж легко воспринял их кончину, словно он мог бы их никогда не знать. Ему казалось, что он должен был попасть в другое состояние, при котором любое общение было бы сейчас ему противно, болезненно колко и показалось бы излишним…