— Но ведь мы знаем, что остальные вернутся еще нескоро, мы звонили и спрашивали.
— Я от водопада пошла назад.
— А почему?
— Так, — ответила она на их беспокойные расспросы. — Почувствовала, что на весь поход сил не хватит, и дошла только до реки.
— Это у тебя-то сил мало?
— Теперь все в порядке. Но был момент, когда мне стало тяжело.
Им это показалось сомнительным. Чтобы Сисс так легко сдалась — и к тому же первой?
— Печально, — сказал отец.
— Мы было порадовались за тебя утром, решили, что ты наконец совсем оправилась, — сказала мать. — Думали, что теперь все будет как прежде.
«Оправилась» — так они сказали.
Родители все пытались втолковать ей, что, по их мнению, нужно, чтобы «оправиться». Им, конечно, легко говорить, но как быть, когда видение пляшет у тебя перед глазами?
Она поняла, что отговорки ее были напрасными, родителей не проведешь. Но если что можно — так это молчать. Ей очень хотелось как-нибудь порадовать родителей, но ничего при этом не выдумывая. Она смотрела на мать и молчала.
— Прими ванну, — сказала мать, — поговорим попозже.
— О чем поговорим?
— Ладно, иди. Вода горячая.
Обычный, знакомый совет матери, когда приходишь домой после тяжелой работы: в ванну. Прими ванну.
Она лежала в горячей воде и видела перед собою лицо, обрамленное сверкающими ледяными цветами и бликами. Оно неотступно преследовало ее. Чувство усталости и покоя, обычное после такой прогулки, было где-то рядом и ждало ее, но путь ему был закрыт. Мешали ледяные стены и вчетверо увеличенные лица.
Пусть это будет самым сокровенным в ее душе, среди тех мыслей, о которых она никогда никому не скажет ни слова. Этот тяжелый груз она будет нести одна.
Ей послышалось: Сисс…
Нет, нет, это ей почудилось.
Но сквозь теплый, добрый пар проглянуло лицо Унн.
Сисс? — снова услышала она. Паника, подстерегавшая ее во время всего пути домой и здесь, в ванне, теперь охватила ее. Ее окружали ледяные стены, глаза…
— Мама! — закричала она.
Мать тут же появилась. Мгновенно, словно ждала, что ее позовут. Сисс почувствовала себя маленькой девочкой. Но ни словом не проговорилась о том, что произошло.
Обет — что значит он теперь?
Что окружает тебя? Шелестящий ветер, ласково треплющий твои волосы. Легкий, словно неумелый ветерок.
Унн никогда не вернется и не придет ко мне, как это говорилось в моем обете. Что же мне делать, если Унн нет в живых?
На следующий день Сисс снова держалась в школе особняком и одна пошла домой. Придя, она заперлась в своей комнате. Видение в ледяном замке неотвязно стояло у нее перед глазами, и ей надо было постоянно быть начеку, чтобы не проговориться. Если люди узнают об этом, ее снова охватит паника.
Поэтому она либо сидела за книгой в своей комнате, либо гуляла одна. Взгляд отца и матери таил в себе опасность: можно было поддаться ему, и тогда все скрываемое хлынуло бы наружу.
Родители чего-то ждали, и Сисс хорошо это чувствовала. Но она была не в силах подойти к ним. Как-то они сказали ей совершенно спокойным тоном:
— Сисс, мы тебя редко видим.
— Да, — отвечала она.
На том разговор и кончился. А ведь заставить ее говорить было в их власти. Она не знала, как ей быть.
Почему я видела Унн?
Чтобы не забыть ее?
Безусловно.
Сисс стало казаться, что Унн забыли. Никто не говорил о ней, имя ее не упоминалось. Ни дома, ни в школе. Словно Унн никогда не было на свете, с возмущением думала Сисс.
Только я ее помню. Да еще ее тетя, та тоже, верно, не забыла ее. Она не продала дом и не уехала.
Кто еще думает об Унн?
Вопрос этот не давал ей покоя. Он так мучил ее, что она решила сделать опыт.
Она провела его в классе однажды утром перед самым началом уроков. Все, кроме учителя, были уже на местах. Ей не хотелось, чтобы учитель как-то повлиял на детей. Решиться ей было нелегко.
Набравшись смелости, она встала и, словно объявляя во всеуслышание что-то важное, громко произнесла:
— Унн.
Только одно имя. Ничего другого она сказать не может. Они поймут.
Сначала, против ее ожидания, ничего не произошло. Конечно, все повернулись к ней, шум в классе смолк, воцарилась тишина — и все.
Они, наверное, ждали еще чего-то. Но она молчала, и они начали переглядываться. По-прежнему никто не издавал ни звука. Сисс решила, что напугала их. Она робко обвела взглядом лица товарищей.
Стена непонимания? Неприязнь? Нет, никакой стены нет. Просто они в растерянности.
Она тоже в растерянности. И зачем ей только такое пришло в голову!