— Это хорошо, — сказала Унн.
Сисс вдруг поняла, что значат слова Унн: она будет здесь жить всегда. Их будущая дружба открылась ей, словно уходящая вдаль ровная дорога. Произошло что-то очень важное.
— Ясное дело, хорошо. Тем больше мы сможем видеться.
— Мы видимся и теперь каждый день в школе.
— Это-то конечно.
Обе коротко рассмеялись. Им стало вдруг легко. Все идет так, как должно идти. Унн сняла зеркало, висевшее на стене рядом с кроватью, и, сев, положила его на колени.
— Иди сюда.
Сисс не поняла, что сейчас будет, но присела рядом с Унн на край кровати. Они взялись за зеркало, каждая со своей стороны, и подняли его. Молча, почти щека к щеке.
Что они видят?
Через мгновение они забыли обо всем на свете.
Две пары глаз. Искорки и лучи под ресницами. Заполняют собой все зеркало. Вопросы — они вспыхивают и снова гаснут. Я не знаю: искорки и лучи, искорки и лучи от тебя ко мне, от меня к тебе, от меня к тебе одной — в зеркало и обратно, и нет ответа на вопрос, что это, нет решения. Твои алые пухлые губы, нет, это мои, а как похоже! И волосы такие же, и искорки, и лучи. Это мы! И ничего мы тут не можем поделать, это все словно из иного мира. Изображение дрожит, расплывается, вновь делается резче, нет, резче оно не делается. Улыбающийся рот. Рот из иного мира. Нет, это не рот, это не улыбка, что это, никто не знает, это лишь ресницы, поднятые над искорками и лучами.
Они опустили зеркало и, растерянные, красные, посмотрели друг на друга. Глаза у них сияли, они словно слились воедино, это был непостижимый миг.
Сисс спросила:
— Унн, ты это знала?
Унн спросила:
— Ты тоже это видела?
Вдруг возникшая было легкость исчезла. Унн охватила дрожь. Обе замолчали, приходя в себя после того удивительного, что произошло.
Потом одна сказала:
— Наверное, ничего и не было.
— Конечно, ничего не было.
— Но странно.
Разумеется, что-то было, и оно никуда не делось, они просто пытались отодвинуть его. Унн повесила зеркало обратно и спокойно села на место. Обе молчали и ждали. Никто не дергал запертую дверь, желая войти к ним. Тетя решила не тревожить их.
Унн сидела очень спокойно, но Сисс следила за ней и видела, что спокойствие это напускное. Вдруг Унн сказала, как бы искушая:
— Слушай, давай разденемся!
Сердце у Сисс прыгнуло, и она уставилась на Унн:
— Разденемся?
Унн словно искрилась.
— Да. Просто разденемся. Ведь интересно, правда?
И тут же сама начала раздеваться.
— Конечно!
Сисс эта затея тоже сразу же показалась интересной, и она быстро начала снимать с себя одежду. Наперегонки с Унн, стремясь опередить ее.
Унн начала раньше и оказалась первой. Встала обнаженная посреди комнаты.
Через несколько секунд Сисс, тоже обнаженная, стояла рядом. Они посмотрели друг на друга. Короткий, странный миг.
Сисс собралась было начать шумную игру — для чего же иначе они все это затеяли — и задумалась, какую именно. Но остановилась. Заметила, что Унн несколько раз бросила на нее быстрый взгляд, увидела напряженность на ее лице. Унн стояла совсем тихо. Все это длилось какое-то мгновение. Лицо Унн прояснилось, и Сисс тоже стало легко и весело.
Без перехода, с какой-то странной радостью Унн сказала:
— Брр, Сисс, все-таки холодно. Давай-ка оденемся.
И схватила свою одежду.
Сисс не шевельнулась.
— Не будем дурачиться?
Она было приготовилась либо броситься ласточкой в кровать, либо сделать что-нибудь похожее.
— Нет, слишком уж холодно. Никак не натопить, когда на дворе такая стужа. Такой уж у нас дом.
— А по-моему, здесь тепло.
— Нет, тут дует. Разве не чувствуешь? Правда, это не сразу заметно.
— Может быть.
Пожалуй, так оно и есть. Становится немного зябко. Окно замерзло. На дворе мороз — не упомнить, с какого времени.
Сисс тоже взялась за свою одежду.
— Мало ли чем можно заняться, не обязательно скакать голыми, — сказала Унн.
— Конечно.
Сисс хотела спросить Унн, зачем та затеяла это раздевание, но не решилась и промолчала. Девочки не торопясь оделись. Сисс в глубине души чувствовала себя как бы обманутой. Значит, вот и все?
Они снова сели на свои прежние места: больше в комнате сидеть было не на чем. Унн молча смотрела на Сисс, и та поняла, что нечто, возможно важное, интересное, ей так и не открылось. Лицо Унн больше не выражало радости — той радости, что недавно на миг осветила его.
Сисс забеспокоилась.
— Может, займемся чем-нибудь? — спросила она сидящую молча Унн.
— Чем, например? — рассеянно ответила та.